К концу января 1918 года красная волна хаоса и анархии грозила захлестнуть и столицу Кубани - Екатеринодар.
Фактической и реальной силой, на которую опиралась кубанская власть, были два маленьких партизанских отряда - первый войскового старшины Галаева и второй капитана В.Л. Покровского. Отряды эти состояли почти исключительно из молодых офицеров, но старше капитанского чина, юнкеров и другой учащейся молодежи. Первое время деятельность отрядов заключалась в несении караульной службы в разных пунктах города, а главным образом - в разоружении проходивших через Екатеринодар эшелонов, чтобы лишить возможности разнузданные солдатские массы предать анархии еще уцелевший край. Отряд Галаева был расположен в центре города в духовном училище, и при отряде мною была сформирована 4-орудийная батарея, причем первые два орудия были обманом и хитростью добыты у армянского ополченского дивизиона, расположенного в здании кинематографа в городском саду. Вся батарея состояла из офицеров и учащейся молодежи.
На рассвете 22-го января население Екатеринодара было разбужено орудийным огнем со стороны Энема - первой железнодорожной станции в Новороссийском направлении. Это были первые выстрелы, с которыми началась кровавая эпопея Кубани.
Сторожевая застава от отряда, охранявшего жел.-дорожный мост через Кубань, донесла, что от Новороссийска движутся эшелоны большевиков и разложившейся 39-й пехотной дивизии, бросившей турецкий фронт. Наступавшими частями было предъявлено требование о сдаче Екатеринодара. Войсковой старшина Галаев без всяких колебаний, в ответ на это требование, со своим отрядом около 130 человек пересек жел. дорогу в 4-5 верстах к западу от Екатеринодара, встретив наступающих убийственным пулеметным и ружейным огнем.
Одновременно с выступлением отряда, я приказал немедленно запрягать орудия и двигаться за пехотой. К этому времени лошадей и упряжи было только на два орудия. Лошади, раздобытые всякими путями, никогда в упряжи не ходили и только пятились назад, так что первые две версты пришлось орудия катить на руках, ведя лошадей в поводу. Пройдя по шоссе мимо городского сада, около жел.-дорожного моста батарея была встречена большевицки настроенными рабочими завода "Кубаноль", которые отпускали угрожаюшие замечания по нашему адресу, и только присутствие двух пулеметов Льюиса сдерживало их от активных враждебных действий.
Я занял позицию непосредственно на полотне железной дороги, сейчас же за цепями и пулеметами галаевцев и открыл беглый огонь по наступающим, в колоссальном количестве превосходящим маленький отряд Галаева. Позиция, на которой мы встретили красных, очень благоприятствовала обороне. Это было узкое дефиле - полотно жел.дороги и рядом шоссе; справа и слева непроходимые кубанские плавни, так что противник не имел возможности развернуть свои силы, насчитывающие до 6 тысяч человек, и в то же время наши фланги были совершенно обеспечены.
Весь фронт боя не превышал пятидесяти шагов. Огонь прямо в лицо наших 10 пулеметов Максима, ружейный и шрапнель моих орудий - был настолько силен, что каждая попытка противника, продвинуться вперед немедленно пресекалась, а придорожные вербы были совершенно срезаны и снесены огнем. Мой наблюдательный пункт был тут же, на правом фланге цепей, на крыше железнодорожной будки.
К 4 - 5 часам вечера наше настроение стало падать. Ружейной пулей был убит доблестный командир пулеметного взвода прапорщик Татьяна Бархаш. Стало закрадываться неприятное чувство - что же дальше? Назад пути не было, так как местные большевики с рабочими завода "Кубаноль" уничтожили бы отступающую горсть галаевцев; впереди - противник, справа и слева - плавни. Был один выход - сражаться до конца! И каждая попытка противника опрокинуть галаевцев отмечалась новыми сотнями трупов, устилавших узкое пространство боя.
Около 6 часов вечера со своего наблюдательного пункта я заметил сильное движение у противника, и огонь стал слабеть. Немедленно вперед была выдвинута разведка, которая обнаружила, паническое бегство красных. Взявшись в передки, я со своими орудиями, меняя позицию за позицией, почти в упор шрапнелью преследовал бегущих по шоссе и полотну жел.дороги. Паника у большевиков объяснилась тем, что командир другого партизанского отряда капитан Покровский, увидев, что бой принял затяжной характер, со своим отрядом в 160 чел., обойдя плавни с юга, через аул Тахтамукай вышел к станции Энем, находящейся на три версты в тылу у большевиков, и все красные, бывшие против нас, очутились в узком мешке, из которого вырваться уже было невозможно.
Разгром противника был полный. У станции Энем были захвачены 4 действующих орудия, что дало нам возможность запречь остальные два орудия и пополнить снаряды.
Эта первая победа подняла дух и повлекла за собой усиленный приток партизан.
Но нам, галаевцам, победа стоила дорого: мы лишились души отряда, своего первого командира - первого партизана Кубани, грудью принявшего натиск красных и смертью своею запечатлевшего содеянный подвиг.
Соединившись на ст.Энем, оба отряда, под общим командованием кап.Покровского, уже 25 января лихой атакой, в которой кап.Покровский лично работал штыком, взяли станцию Георгие-Афипскую, захватив при этом 12 легких и 4 тяжелых орудия. На самой станции был убит военный министр "Новороссийской республики" юнкер Яковлев.
Население Екатеринодара восторженно приветствовало победителей, торжественно продефилировавших по городу с отбитыми трофеями.
Эти две победы, после которых капитан Покровский был произведен в полковники и под нашим давлением был назначен командующим войсками Кубанского края вместо ген.-лейтенанта Гулыги, нанесли такой разгром красным на Новороссийском направлении, что на этом фронте до самого оставления Екатеринодара и ухода в 1-й Кубанский поход противник не решался приступать к активным действиям.
