Статья под вышеуказанным названием помещена в № 14-м "Вестника Первопоходника".

Цель статьи - "указать маленькие неточности в воспоминаниях наших соратников", как отмечает автор ее г. Н.Кисиль, бывший сам участником 1-го и 2-го Кубанских походов.

Статья разбита на три пункта.

Так как пункты 1-й и 3-й касаются моих очерков, помещенных в №№ 3-м и 11-м "Вестника Первопоходника" (второй пункт отношения ко мне не имеет), то коснусь затронутых автором "Моих Заметок" вопросов.

ЕГОРЛЫЦКОЕ СОБРАНИЕ.

На стр. 24-й, в № 3 журнала "Вестник Первопоходника", в моем очерке "Ледяной" я кратко коснулся об имевшем место, незадолго до выхода Добр.Армии во второй поход, собрании в станичном правлении Егорлыцкой, на которое прибыло из Мечетинской наше (Добрармии) Командование во главе с генералами Алексеевым и Деникиным.

На таковое были приглашены, как я писал, офицеры командного состава для выслушивания их доклада.

Затем я писал дословно (цитирую):

"Первым взял слово ген.Алексеев, за ним говорил генерал Деникин. Ситуация к этому моменту была следующей:

Немецкое командование через генерала Эльснера, представителя Добрармии (Ростов) для связи с Доном, предлагает войти с ними - немцами - в соглашение до перемирия включительно от имени России (видя в нас старую Русскую Армию). Они согласны отбросить Брест-Литовский договор с большевиками, помочь нам в борьбе с ними и гарантируют занятие Москвы в три месяца.

Это предложение Командование Добрармии категорически отвергает, считая, что мы не можем изменить нашим договорам с союзниками, хотя вести войну ПРОТИВ немцев тоже не можем, но остается одно - держать вооруженный нейтралитет. Дойдя до Черного моря, мы установим связь с союзниками, которые нас поддержат в борьбе против большевиков."

По затронутому выше вопросу генерал Деникин отмечает (Очерки Русской Смуты, глава 15-я, том 3-й):

"Попытки эти остались безрезультатными: командование Добровольческой Армии, избегая каких бы то ни было активных действий в отношении немцев, категорически отказалось войти с ними в сношения. Создалось весьма оригинальное "международное" положение, которое с некоторым приближением можно назвать "вооруженным нейтралитетом".

Автор статьи "Мои Заметки", касаясь того же вопроса, пишет, как ниже следует:

"Собрание офицеров на этом собрании было малочисленным, человек десять. Генералы кратко сообщили предложение немцев, обрисовали нашу (Добровольческой Армии) жуткую обстановку и предложим собравшимся офицерам искренне высказаться по этим вопросам: с немцами против большевиков или без немцев, не нарушая нашу верность нашим союзникам - Франции, Англии и Америке?

Высказалось человек 4-5, из них один Кубанский полковник, стоявший у двери (скамеек было очень мало), единодушно за верность нашим союзникам. Генерал Деникин одобрительно отнесся к этим высказываниям офицеров и заключил собрание приблизительно такими словами: "Конечно, мы должны оставаться верными нашим союзникам, оставив без внимания предложение немцев, и продолжать борьбу против большевиков".

В этом была причина и смысл приезда генералов, наших Вождей, в станицу Егорлыцкую", - заканчивает автор г. Н.Кисиль.

Сравнивая по существу затронутого вопроса то, что я писал (взаимоотношения, установленные Добровольческой Армией с немцами), и то, что изложил автор "Моих Заметок" по тому же вопросу, вижу то же самое - предложение немцев было отвергнуто, чтобы остаться верными союзникам.

Поскольку автор "Моих Заметок" касается некоторых деталей как протекало само собрание офицеров в станичном правлении Егорлыцкой, количество собравшихся (10 человек?), предложение им высказаться по затронутому вопросу со стороны наших вождей, а также поскольку были вопросы, которых ни я, ни он не коснулись, именно - вопрос, под каким флагом Добровольческая Армия ведет и будет вести борьбу, иначе - ее политические цели, - то мне кажется, было бы в данном случае уместно коснуться более широко тех вопросов, которые были подняты нашими вождями - генералами Алексеевым и Деникиным - на этом собрании, и каковы бвзводов включительно, вести с ними беседу и осветить им не только их взгляд на отношения с немцами, но и политические цели борьбы Добровольческой Армии.

В описываемое время (май 1918 года.) части Добрармии, закончив к концу апреля Первый Кубанский поход, расположились в трех донских станицах (должен оговориться, что к моменту указанного собрания в Егорлыцкой и в преддверии Второго Кубанского похода бригады Добровольческой Армии были приказом по Армии переименованы в дивизии), и дислокация их была следующая: в станице Егорлыцкой стояла 1-ая пехотная дивизия генерала Маркова и Конная дивизия ген. от кавалерии Эрдели; в станице Мечетинской - 2-ая пехотная дивизия ген.Боровского, а в станице Кагальницкой стоял 1-й Конный полк полковника Глазенапа.

3-ья пехотная дивизия полковника ДРОЗДОВСКОГО была еще в Новочеркасске и, подтянувшись немного позже, влилась в ряды Добровольческой Армии, выйдя с ней во Второй Кубанский поход.

К этому времени немецкие войска широким фронтом продвинулись далеко в глубину Российской территории, заняв на юго-западе украинские просторы, Крым, иначе - северные берега Черного моря, и, продвигаясь на восток вдоль Азовского, вошли на территорию Дона, заняв Ростов.

От Ростова и Пскова были открыты пути в российские области, где не было войны и не было большевиков.

Дон установил дружеские отношения с немцами. Строил свою самостоятельность "ныне и на будущие времена" при Войсковом атамане Краснове. Установил дружеские связи также с Гетманом Украины Скоропадским. Получал широко от немцев вооружение и часть его, "открывая в водах Дона", передавал Добровольческой Армии.

Представителем для связи с Доном был назначен от Добрармии генерал Эльснер. Кубань, в лице своих представителей, находясь в стане Добрармии, выслала свои посольства на Дон и Украину для установления дружеских отношений и связи, в том числе и для контакта с немцами.

В таких крупных центрах, как Киев и Ростов, стали проявлять деятельность наши политические и общественные организации.

Со всех сторон, свободных от большевиков, а также и прорываясь через их кордоны, к Добровольческой Армии стали тянуться и стекаться добровольцы - и в одиночку, и организованными частями. Так, из далекой от нас Румынии, через немецкий стан, к нам пришли добровольцы отряда полк.Дроздовского. Немцы, по началу, не только не препятствовали этому, а во многих случаях даже помогали в этом стремлении пополнения рядов Добрармии для борьбы с большевиками - разрешали устройство вербовочных пунктов на занятой ими российской территории пока не определилось к ним отношение Добрармии.

Когда же это отношение определилось, то по этому вопросу генерал Деникин отмечает:

"Я должен добавить еще одно: оставаясь неизменно нашим врагом, немецкое командование на юге России относилось всегда с большим уважением к Добровольческой армии."

Помимо взаимоотношений с немцами, властно назревал еще один вопрос — вопрос политической ориентации!

К тому времени Добровольческая армия сохраняла независимость от политических организаций, союзников и врагов, и непосредственно возле нее не было и видных политических деятелей, не считая быв. Председателя Государственной Думы Родзянко, к которому ген.Алексеев не питал никаких дружеских чувств, и других, делавших поход с Армией.

К концу Первого похода, 23-го апреля 1918 года, в станице Егорлыцкой генералом Деникиным, как Командующим Добр.Армией, было выпущено его первое политическое обращение к русским людям.

Напечатано оно было в большом количестве экземпляров в походной Кубанской типографии для распространения в Ростове, Киеве и отправки в Москву и дальше по России.

Но среди офицерства стало вызывать толки упоминание в воззвании о народоправстве и Учредительном Собрании (доклад по этому вопросу ген.Маркова генералу Деникину).

Когда открылось для Добрармии маленькое "окно" в некоторые области России - Дон и оккупированные немцами области, - ворвавшаяся в это окно жизнь, - говорит ген.Деникин, - поставила к тому же два острых вопроса - об ориентации и политических лозунгах.

В Армии начался кризис и стал принимать глубокие и опасные формы. Так, в смысле "ориентации" серьезное влияние оказывали киевские германофильские круги. Шла эта тенденция и с Дона - от его ориентировки взаимоотношений с немцами.

Милюков в своем письме от 7-го мая 1918 года писал, что он вступил уже в сношения с ген.Алексеевым, чтобы убедить его обратить Добровольческую Армию на объединение России путем контакта с немцами и восстановления конституционной монархии.

Несравненно труднее "ориентировки", на что указывает и ген.Деникин, был вопрос с "лозунгами".

Лозунги о народоправстве и будущем Учредительном Собрании не удовлетворяли офицерство. Мало кто верил в возможность их осуществления. Громадное большинство командного состава и офицерства были монархистами. На это указывает и ген.Деникин и приводит пример, что на военном совещании, при выработке плана пехода на Кубань, имело место столкновение ген.Маркова с Дроздовским по вопросу ориентации, ибо последний не скрыл того, что он за монархическую ориентацию Добровольческой Армии.

В отношении генерала Алексеева ген.Деникин указывает, что последний разделял монархические убеждения вплоть до решения этого вопроса в положительном смысле и принятия монархической ориентировки, как политической программы ДобрАрмии.

Так, в письме к ген.Щербачеву (Румыния) от 31 июля 1918 года ген.Алексеев писал ему:

"Руководящие деятели Армии сознают, что нормальным ходом событий Россия должна подойти к восстановлению монархии, конечно, с теми поправками, кои необходимы для облегчения гигантской работы по управлению для одного лица. Как показал продолжительный опыт пережитых событий, никакая другая форма правления не может обеспечить целость, единство, величие государства, объединить в одно целое разные народы, населяющие его территорию"...

Генерал Деникин:

..."Утверждаю, что этот взгляд был присущ ему (генералу Алексееву) во всех стадиях нашей совместной деятельности на Юге России".

Таким образом, принимая во внимание, что большинство офицерства и командного состава, до ген. Алексеева включительно, было настроено монархически, можно было рассчитывать на то, что будет выброшен этот лозунг, но... этому препятствовало, по утверждению генерала Деникина, то, что этот ВОПРОС недостаточно созрел, ибо преждевременно объявленный лозунг может лишь затруднить выполнение широких государственных задач; да и казачество, на территории которого происходило собирание антибольшецких сил, не было настроено монархически.

Чтобы разрядить атмосферу, Командованием Добр.Армии было решено поговорить непосредственно с офицерами.

Для этого была избрана станица Егорлыцкая, где сосредоточивалась большая часть войск Добр.Армии.

Как я указал выше, это собрание Командованием были приглашены офицеры, занимавшие должности до командиров взводов включительно.

Прибыв из Мечетинской со своим штабом и ген.Алексеевым, Командующий Армией сделал смотр войскам Егорлыцкого гарнизона. Войска были выстроены в поле за станицей.

Фронтом к станице - пехота. Перпендикулярно к ее левому флангу построилась кавалерия, на фланге коей стоял конный черкесский полк во главе со своим командиром полк. Келеч Гиреем.

В ожидании прибытия наших вождей священнослужители готовились к молебствию. Был солнечный прекрасный день - около десяти часов утра, когда построились войска. Из степи неслись запахи свежей весенней травы и первых цветов, как и пение жаворонков из небесной выси.

Все замерло. Показались наши Вожди в сопровождении чинов штаба. Раздалась команда войскам для снятия головных уборов для молитвы, - и началось молебствие.

По окончании молебствия, в сопровождении чинов свиты, ген.Деникин и ген.Алексеев стали обходить войска, начав с выстроившейся фронтом к станице пехоты.

Должен отметить, как указал выше, что смотр войскам производил Командующий Добр.Армией ген.Деникин, несмотря на присутствие ген.Алексеева, Верховного Руководителя Добрармии. Объясняется это тем, что ген.Алексеев, из соображений авторитета и непосредственного общения с Армией, считал необходимым, даже в своем присутствии, чтобы смотры войскам и принятие парадов производил Командующий Армией.

Ген.Деникин отмечает, что ему ни разу не удалось переубедить в этом ген.Алексеева, и лишь только один раз, по взятии во время Второго Кубанского похода Екатеринодара, генерал Алексеев произвел смотр и принял парад дивизии ген.Покровского, и то только после того, как ген.Деникин указал на то, что он уже смотрел дивизию Покровского.

После смотра мы отправились в станичное правление на указанное выше собрание для выслушивания (но не обсуждения) того, что намерены были сказать нам наши Вожди - генералы Алексеев и Деникин.

Все офицеры, подлежащие присутствию на этом собрании, с большим интересом устремились в станичное правление и рассаживались на скамьях, которых для всех не хватило; остальные заняли, стоя, места вдоль стен.

В каком порядке расселись за столом против нас и лицом к нам генералы Алексеев и Деникин и остальной наш генералитет, - я описал в моем очерке и указал, что некоторые из них также стояли, ибо и им не хватило места за столом. Так, в числе других также стояли позади стола и наши Начальники дивизий Егорлыцкого гарнизона - ген. от кавалерии Эрдели и ген.-лейтенант Марков.

Принимая в расчет, что в станичное правление были собраны начальники до взводного командира включительно, как указывает сам генерал Деникин в своих "Очерках Русской Смуты", - то, конечно, таковых на собрании было во много раз больше, чем десять человек.

Теперь, чтобы не быть голословными, обратимся к тому, как сам генерал Деникин описывает, как протекало собрание:

Генерал Алексеев, взяв первым слово, говорил о немцах, как о враге жестоком и беспощадном, таком же враге, как большевики... и т.п... О малых шансах Германии на победу... О том будущем, которое сулит России связь с Германией...

Словом, он обосновал два положения:

1) Союз с немцами морально недопустим, политически нецелесообразен;

2) Пока - ни мира, ни войны.

Исходя из вышеуказанных предпосылок о моральной недопустимости какой-либо связи с немцами и необходимости оставаться верными нашим союзникам, генерал Алексеев указал, что ставка должна быть поставлена только на союзников и на их помощь по свержению большевизма в России. *) (См. сноску в конце следующей страницы).

Тут необходимо отметить, на что указывает и ген.Деникин, что, когда ген.Алексеев развивал свою мысль о невозможности какого-либо сотрудничества с немцами и принятия от них помощи, о их нечестной политике и о том, что они - враг жестокий и беспощадный, - его прервал, поднявшись во весь рост со скамьи, командир Кубанского стрелкового полка подполковник Туненберг (Ростислав Михайлович) и произнес, обращаясь к ген.Алексееву:

- Да, но это враг культурный, - и добавил, что немцы, дав обещание, его и выполняют.

Наступила полная тишина. Ген.Алексеев, прервав свой доклад собранию офицеров, молча смотрел на него. Все взоры были обращены на "оппонента". Никто не дал ему ни одной реплики, ни со стола нашего Командования, ни со скамей слушателей.

Атмосфера, чувствовалось, стала напряженной. Не все полностью разделяли "тезисы" ген.Алексеева по затронутому им вопросу, и генералу Деникину пришлось отметить (том 3-й, стр.136 его "Очерков"): "Мы ушли с собрания, не вынеся определенного впечатления об его результатах".

Подполковник Туненберг, высказав свое мнение, вытянулся по военному и, сделав военный поклон, сел на свое место. Я сидел на той же скамье, почти рядом с ним.

При продолжавшейся молчаливой и напряженной атмосфере ген.Алексеев ни одним словом или жестом не реагировал на происшедший инцидент и продолжал свой доклад.

Генерал Деникин, по вопросу происшедшего инцидента, отмечает только следующее:

"Показательно, что из рядов послышалась произнесенная каким-то хмурым полковником фраза: - Да, но это враг культурный..."

После ген.Алексеева слово взял ген.Деникин.

Говорил он о монархизме. Его речь, как он и сам отмечает, была кратка и резка:

"Когда каждый солдат стал решать вопросы стратегии, войны и мира, монархии или республики, то армия развалилась. Теперь повторяется, повидимому, то же. Наша единственная задача - борьба с большевиками и освобождение от них России. Но этим положением многие не удовлетворены. Требуют немедленного поднятия монархического флага.

Для чего? Чтобы тотчас же разделиться на два лагеря и вступить в междоусобную борьбу? Чтобы круги, которые теперь, если и не помогают Армии, то ей и не мешают, начали активную борьбу против нас?

Армия не должна вмешиваться в политику. Единственный выход - вера в своих руководителей. Кто верит нам - пойдет с нами, кто не верит - оставит Армию".

После речи ген.Деникина слово попросил ген.Марков и от имени своей дивизии заявил, что все они верят в своих вождей и пойдут за ними.

*) По вопросу этих надежд на союзников будет к месту привести слова полк.Щавинского, предс.Главного Правления О-ва Галлиполицев, помещенные в Информ.Бюллетене Главн.Правл.Общества "Галлиполиец", № 52 от июня 1962 г., Париж:

..."Генерал Деникин стал во главе всех Вооруженных Сил Юга России, а появление союзников открывало широкие возможности и надежды, увы - несбывшиеся, на их помощь". Это же самое отмечает и ген.Деникин в "Очерках".

То же самое сделал и ген.Эрдели от имени своей конной дивизии.

На этом собрание было закончено, и никаких обсуждений по затронутым вопросам не было предложено. Это и не совмещалось с военной этикой. Наши Вожди пригласили нас для выслушивания их и пришли они на это собрание со своими готовыми решениями, что и отметил ген.Деникин:

- Кто верит нам - пойдет за нами, кто не верит - оставит Армию.

Когда наши Вожди генералы Алексеев и Деникин удалились с нашим генералитетом, офицеры медленно и задумчиво стали расходиться. Некоторые оставались в помешении, некоторые образовывали небольшие группы вне его и обсуждали меж собой возникшие вопросы. Многие были взволнованы.

Начальники в своих частях сообщали главной массе офицеров, не бывших на собрании, о том, что имело место на собрании.

Генерал же Марков в скорости после собрания имел открытую беседу с собравшимися офицерами своей дивизии, в большинстве рядового состава, которые являлись по тому времени главной прослойкой строевых частей.

Его авторитет имел решающее значение. Углы были сглажены.

Как отмечает ген.Деникин, вечером того же дня к нему явился ген.Марков и доложил:

- Теперь публика успокоилась.

- о -

Автор статьи "Мои Заметки", будучи начальником разведки 1-й пехотной Дивизии, которой в описываемое время временно командовал полковник Кутепов (Начальником ее был предназначен ген.Казанович, который принял ее после взятия нами Кущевки) и находясь при начальнике таковой, выполнял не раз ответственные задания. Он имел в поле своего зрения всю картину ее боевых действий, когда она разворачивалась и вступала в бой.

Он мог наблюдать всю фазу ее действий в целом, а также и ее подразделений: полков, батальонов и сотен (рот), и у него могли запечатлеться отдельные эпизоды, имевшие место в бою в той или другой ее части.

Описывая бой 1-го Кубанского стрелкового полка за овладение станцией Кисляковка, г. Н.Кисиль очень подробно и красочно освещает его действия в целом, а также дает картину и отдельных эпизодов, имевших место в этом тяжелом для полка сражении с превосходящими силами противника, в котором полк понес большие потери, но доблестно разбил противника и овладел его позицией - жел.-дорожной станцией, которую тот яростно защищал.

Командир сотни капитан Носак, когда его цепи отхлынули под давлением противника, остается - и ни шагу назад, отстреливаясь от большевиков. Картина, достойная героя!

В моем описании боя за ж.д. станцию Кисляковка, о чем упоминает г.Кисиль, я коснулся его сравнительно кратко и описал лишь действия нашего 1-го Кубанского стр.полка в целом, не касаясь действий другой части нашей дивизии - в частности 1-го Офицерского имени ген Маркова полка. Сделал я это отчасти потому, что этот бой за указанные рубежи (станица и станция) входил у меня очередным эпизодом в мой очерк "Второй" помешенный в №№ 8 и 11 журнала "Вестник Первопоходника", в котором я описывал всю гамму Второго Кубанского похода, поскольку, являясь его участником, смог описать то, в чем сам принимал участие.

Хочу заметить еще следующее:

В описываемое время генерал Покровский не был бригадным командиром, как указывает г.Кисиль, а начальником Дивизии, что я и отметил на стр.8-й, № 11 журнала "Вестник Первопоходника", в моем очерке "Второй".

Кроме того, указав, что задачу разбить группу войск Сорокина получили: 1-ая Дивизия под командованием полковника Кутепова, Конная дивизия ген.Эрдели и конница (дивизия) ген.Покровского, - я на стр.9 указал, что, ввиду важности задачи и для объединения командования в одних руках, ген.Деникин лично принял на себя руководство этими войсками.

Таким образом, указанные три начальника дивизий подчинялись непосредственно директивам ген.Деникина и были, один в отношении другого, совершенно самостоятельны, а потому полковник Кутепов, по тому времени, не мог претендовать, как указывает г.Кисиль, на старшинство перед генералом Покровским и возражать, что Покровский не явился к нему, как к старшему, а на следующий день "был таков". Последнее объясняется тем, что ген.Покровский двинулся во исполнение полученных от ген.Деникина Директив, а мы весь этот день и до ночи оставались на месте.

В отношение того, что ген.Покровский атаковал и взял станицу Кисляковскую, то это задание он получил непосредственно от генерала Деникина, чем сильно облегчил положение ношей дивизии и в частности нашего полка, особенно если принять во внимание, как и отмечает г.Кисиль, что 1-й Офицерский полк, в задачу которого входило взять станицу, по неизвестным причинам в этот день участия в бою не принимал.

Э.Кариус.