ПЕТРОГРАД И НА КУБАНИ.
Что делал правительственный отряд у Пашковской, нам не было иззестно. После ухода Кузнецова остатки взвод, присоединились к Покровскому в районе аула Гатлукай или Вочеоший. Если не ошибаюсь, то все мы присоединились к сотне войск.старшины Золотаревского, которая была назначена в охрану правительства, Атамана и казначейства. В этой сотне мы находились весь день 10-го марта, когда юнкера вели бой с большевиками за переправу через Псекупе <точно различимы буквы: П екуп>.
Бой начался утром и длился почти что целый день. Взять переправу и разбить противника не удалось, а потому к вечеру было приказано просмотреть сбоз, сократить его до минимума и все лишнее бросить; часть орудий привести в негодность и тоже оставить. За короткое время пространство около обозов превратилось в кладбище брошенных повозок, чемоданов и других вещей.
С наступлением темноты было приказано в полной тишине выступить. Предполагалось ночью с 10 на 11 марта незаметно прейти пространство между Калужской и Пензенской и открыть себе путь В горы. Сотня, по всей вероятности, была в арьергарде. По пути попался ручей или, быть может, горная речушка; воды в ней было мало, но берега были настолько круты, что лошади выбивались из сил, чтобы осилить переправу двуколок и повозок на другой берег. Этот ручей очень нас задержал. Движение, пожалуй, не было предусмотрено нашим штабом, так как нам не удалось проскользнуть намеченным путем и с раннего утра пришлось отряду вступить в тяжелый бой с большевиками у ст.Калужской. Наша сотня была в прикрытии. Мы спешились и оставались в небольшой низине; здесь находилось казначейство, часть обоза, недалеко - не то шалаш, не то палатка: там были Атаман, члены рады, правительство и Покровский.
Впереди шел бой. К нам подходили раненые и сообщали о большом количестве болыпевкков, об их убийственном огне, о недостатке патронов у нас, а главное - что противник местами потеснил наших.
Подобные сведения получали мы много раз во время боя. Создавалось тревожное положение. Тут же, по слухам, где-то близко находился и сам Командующий ОТРЯДОМ ПОЛКОВНИК Покровский. Вера в удачный исход боя постепенно падала, и в сотне начали "шушукаться", что в случае безвыходного положения нам нужно взять казну, Атамана, правительство и самостоятельно уйти в горы,
В то время, как среди нас в арьергарде росли и ширились слухи и предположения, вдруг раздался чей-то крик:
- Погибаем!!!.. Все, кто может, с оружием - вперед!!
Кто подал этот сигнал, так и осталось неизвестным, но вслед за этим криком последовал женский возглас:
- Где мой конвой? Где мой конвой? - и я увидел жену нашего атамана.
Сигнал : "Погибаем!" сделал свое дело. Чувство опасности взбудоражило всех нас. Все кругом заволновалось: обозные, беженцы, члены Рады и Правительства. - все высыпало на склон небольшой возвышенности и цепь за цепью, без команды и командиров, двинулось вперед. Среди них я увидел и наших двух стариков-кубанцев, генералов Карцевых. Скоро наш последний "инвалидный" резерв скрылся за возвышенностью. Прошло некоторое время, впереди как будто бы все стихло.
Командир сотни или взводный подъесаул Чигрин (кто из них - не помню) послал меня узнать, что делается на фронте и почему наступила тишина. Когда я, исполняя приказание, перевалил возвышенность и отъехал некоторое расстояние от сотни, то услышал крики - Ура! Еще не зная причины победного крика, я на пути встретил председателя Государственной Думы Родзянко, который остановил меня и сказал дословно:
- Не верьте, что это Корнилов. Большевики уже раз нас спровоцировали! - и тронулся дальше в тыл.
Разузнав впереди, что большевики разбиты и что от Корнилова прибыл разъезд, я вернулся в сотню. Там уже знали о разъезде от ген.Корнилова. В тот же день мы заняли ст.Калужскую. Наша сотня пришла в станицу основательно мокрая и покрыта,я снегом. Начался снегопад, дождь и мороз.
Из ст.Калужской наша сотня сопровождала Покровского в аул Шенджий для встречи с ген.Корниловым. Дорога, за время ненастной погоды превратилась в болото, кругом была вода, сильный холод с ветром.
Навстречу нам двигались повозки с ранеными корниловцами. Перевозили их в Калужскую. " "
Вот и аул Шенджий. У каждого из нас забилось тогда сердце увидеть того, кому мы верили и вручали свои души с надеждой на освобождение нашей Роднны от большевицкой напасти.
Построили нашу сотню вдоль улицы. Командир сотни подал команду, и мы увидели ген.Корнилова. Он подъехол к нам на коне с нашего левого фланга. Одет был не то в полушубок, не то в так называемую поддевку, в серой солдатской шапке.
Поздоровался, сказал небольшую речь и уехал обратно в свой штаб.
Не знаю, как другие, но я в тот момент испытывал сильный нервный подъем от этой встречи. Это был первый и последний раз, что я видел нашего вождя ген. Корнилова.
Из аула Шенджий мы вернулись обратно в ст.Калужскую на свои старые квартиры, а через несколько дней весь отряд должен был принять участие в боях у ст.Новодмктриевской. Но так не случилось.
Ненастная погода, дождь, снег с морозом продолжались. Сотня выступила по приказу, чтобы принять участие в бою у Новодмитриевской. На пути нашего следования попалась речушка - возможно, что это был лишь маленький горный ручей, каких немало в нашем Закубаньи.
Но ко времени нашего подхода к нему дождь и снег с морозом покрыли нас и наших коней твердым ледяным покровом. Сам же ручей превратился в бушующую стихию. Сорван был мостик или гать через него, и нам пришлось всей сотней следовать вдоль берега в поисках хотя бы брода. Мы его не нашли, и сотня принуждена была вернуться обратно в станицу. Корниловцы взяли Новодмитриевскую без нас.
Только на второй или третий день мы перешли в Новодмитриовскую и влились в офицерский конный полк.
Дальше - Смоленская, Афипская, переправа через Кубань, смерть Вождя...
Наконец, тихий Дон. Добровольцы вернулись вновь в те места, откуда вышли в свой ПЕРВЫЙ КУБАНСКИЙ ПОХОД, но... без Вождя, замкнув восьмерку - бесконечность - своего "Легендарного" пути.
Ф. В. Пухальский.
