Шталмейстер (придворный чин 3-го класса) Александр Александрович Ветров, в полный разгар революционной анархии в Петрограде, - счастливо выехал с последним экспрессом Петроград-Тифлис в Кисловодск для продолжения лечения раненого сына Димитрия - корнета одного из гвардейских кавалерийских полков.
Революция выдавила их из Кисловодска, и они нашли себе прибежище в Екатеринодаре, через две недели оставленном Кубанским Правительственным отрядом, в который влился и корнет Ветров.
При соединении с армией Корнилова корнет Ветров перешел в офицерский эскадрон конницы генерала Эрдели и в конной атаке под Екатеринодаром был убит со своей родственницей баронессой Бодэ. Оба украшали эскадрон, оба горели энтузиазмом жертвенности во имя Отчизны и оба, как свечки, погасли перед Алтарем Родины.
Отец Ветров, оставшись одиноким и желая быть полезным Армии, все время искал занятий,и, наконец, при начале Второго похода, ему удалось пристроиться при полевом госпитале в качестве простого санитара. Впоследствии доктор всегда говорил, что Александр Александрович необходим в его госпитале, как воздух.
Раненые и больные боготворили Александра Александровича, который неустанно был занят в госпитале - он находил и рубашку, и бинты, и еду голодному и из флакона с водочкой, настоенной на лимонной корке - смотрел, чтобы не видел доктор, - иногда давал одну рюмочку больному для подкрепления сил.
- о -
Развивался успех Второго Похода, и госпиталь уже переехал на узловую станцию Тихорецкая, где был уже и штаб Главнокомандующего.
В направлении на Екатеринодар шли суровые бои. От Тихорецкой до Платнировской белые, стоявшие против красных, однажды обнаружили красных в тылу, а на следующий раз красные обнаружили белых в своем тылу. "Кровавая кадриль" (иногда это называли слоеным пирогом), естественно, обеим сторонам приносила сюрпризы особенные. Но в то время Главное Командование в стратегических ходах имело полное преимущество против красных, тогда еще "гаврилок", и всегда выходило из положения достойно и выгодно.
В это время, в такой перетасовке позиций, в районе под Кореновской в непроходимой болотистой речке Кирпили завязла и была поймана группа красных в восемь человек, разыскивающая свои части, во главе с политическим комиссаром Ветковым, прямо подчиненным Троцкому. Комиссар выявил свое высокое образование, знание иностранных языков и назвал себя инженером. Его одного оставили в живых и отправили в штаб армии в Тихорецкую.
Через два дня допросов комиссара Веткова Вадима приговорили к повешению.
Солнечным утром конвой вел смертника в железнодорожный садик, где были детские качели - закинут веревку через качели, обхватит петля шею и потянут...
Александр Александрович в это утро был в штабе Аршш и, возвращаясь в госпиталь, увидел в садике висящего мертвеца. Какая-то непреодолимая сила влекла его к повешенному... Он остановился около <слово неразборчиво. трупа?>
Да, это Вадим!
... Сделав над собой усилие, со слезами на глазах, едва держась на ногах, возвращался Александр Александрович в госпиталь и шопотом повторял:
- Вадим... мой сын...
В госпитале Александр Александрович, как подкошенный, опустился на табурет. Его обступили - уж не обморок ли?
- Что случилось, Александр Александрович?
- Дайте опомниться, дайте придти в себя. Расскажу после!..
- о -
- Повешенный комиссар Вадим - это мой сын! Не осудите меня,_ это наше фамильное несчастье, несчастье векового рода Ветровых. Неудачник Вадим был буйного, дикого характера и терял над собой контроль после третьей рюмки водки. Спился... потерял себя полностью. В припадке пьяного безумия одним приемом задушил кабатчицу. Семь лет каторжных работ он отбыл, когда революция сравняла всех уголовных и политических и возвратила их из Сибири, чтобы углублять революцию. Не многие знают, что все тюрьмы в России представляли из себя высшие политические институты. Вот пример этого мы видим на моем сыне.
... Моя жена, мать Вадима, от горя сгорела в чахотке; после этого я потерял Дмитрия - мне жаль его: я его отец, но я горд, что мы заплатили жизнью сына, павшего в атаке под Екатеринодаром, за Родину.
... Вадим же - наш позор и горе - не вызывает во мне жалости к нему!...
И Александр Александрович снова как бы впал в забытье.
Потом, дав ему время несколько успокоиться, Александра Александровича учтиво спросили - а если бы он знал, что это его сын, - просил ли бы он о милости к нему?
Ответ был категорический:
- Нет и нет - никогда, потому что мы - Ветровы!
А фамилию "Ветков" Вадим принял по случаю каторги.
... Окружающие еще сильнее проявили полную свою любовь к Александру Александровичу, столь в жизни пораженному тяжкой драмой.
