В начале июна 1918 года наша 2-ая бригада была переименована во 2-ую дивизию (точно так же 1-ая и 3-ья). Эту дивизию, в которую входила и наша отдельная сотня, принял генерал А.А.Боровский. С каждым днем дивизия увеличивалась численно, так как всё время поступали новые пополнения. С Кубани прибывали в Армию сотни казаков, предводимые своими офицерами, и вот этими сотнями пополнялись наши дивизии.
4-го июня и наша отдельная сотня была переименована в 4-й Кубанский казачий полк, пополнившись тремя новыми, только что перебежавшими от большевиков сотнями. Командиром полка был назначен полковник Яновский, наш прежний командир отдельной сотни, коренной офицер 4-го Мариупольского гусарского полка.
8-го июня стало известно, что Армия собирается в поход, причем выступление будет назначено на днях.
На каком направлении остановились наши начальники? - спрашивали все друг друга, но точно никто не мог ответить. На восток ли, на запад или на юг? Много было предположений и толкований и даже споров по этому поводу, хотя все знали, что пойдем туда, куда нам прикажут, и что все наши рассуждения все равно сведутся на нет. Но зато эти споры оживляли нас, бодрили, они являлись чем-то новым в нашей повседневной жизни, успевшей даже стать обыденной.
9-го июня днем вахмистры уже официально приказали сотням приготовиться на 10-е число к 5 часам утра.
Начались сборы, казаки и всадники поправляли седла, пристраивали к ним ремешки, а если таковых не имелось, то привязывали веревочки, чтобы иметь возможность приторочить свои небогатые пожитки - в виде двух смен белья и саквы с зерном для коня. В полночь, в разгар наших сборов, нас неожиданно посетил капитан 2-го ранга В.Н.Потемкин.
- Ну что, в поход? - весело спросил он, входя в комнату и увидав нас за работой.
- Так точно! - отвечали ему все мы с ноткой радости в голосе.
- Ну, с Богом! - сказал Владимир Николаевич и продолжал: - я пришел к вам, чтобы вас пригласить к себе. Завтра у вас поход, а отпразднуем выступление Армии у меня.
Мы с радостью приняли приглашение. Работа была быстро и легко закончена, и мы вскоре отправились к Потемкину, который нас ожидал, вышел приветливо навстречу и проводил в комнату.
- Так загуляем, говорите? - шутливо сказал он. В комнате стоял большой стол, красовались, несмотря на тяжелые условия, разные закуски, разукрашенные для более аппетитного вида всякой зеленью, стоили бутылки с водкой и вином, а с середины разносился по всей комнате благоуханный запах весенних цветов. Все было приготовлено и украшено с большим вкусом и умением. Так принимал гостей Владимир Николаевич в маленькой станице. И это было типично для него. Он сам любил хорошо поесть и выпить и любил угощать; для него, с его душой "на распашку", в этом заключался весь мир, он умел угощать и приветствовать русским столом своих гостей. Так было и сейчас. Из ничего, в скромной обстановке средней по зажиточности казачьей семьи, он сумел приготовить стол, чтобы закусить и выпить во славу выступающей завтра в поход Армии.
У Потемкина мы засиделись и уже поздно ночью отправились домой. Луна поднялась высоко на небо и освещала нам путь по закоулочкам _ широко разбросанной станицы, и мы скоро добрались до расположения нашего полка, проходя мимо дома, где помещался командир полка, мы услышали веселое пение и громкие задорные голоса. Это командир гулял с офицерами и казаками по случаю выступления армии из станицы. Нас заметили и немедленно привлекли к столу, заставили выпить за процветание 4-го полка и приказали принять участие в весельи. Долго еще гуляла круговая чаша и продолжался пир, а затем нас отпустили домой.
10-го рано утром, когда еще было серо и холодно, взводные и дежурные иачали будить спавших крепким сном людей. Тяжело было нам просыпаться после бурно проведенной веселой ночи, так хотелось спать. Но приказ есть приказ, пришлось расстаться со своим ложем. Кругом уже суетились люди, выезжали подводы, и доносился гул выступавших в поход повозок, доносились окрики и топот коней. Поседлав на скорую руку коней, мы выехали из ворот и направились к месту построения полка. Но люди были еще спешены. Воспользовавшись этим, мы быстро привели в порядок себя и седловку. Наконец раздалась команда:
- По коням! Садись!
Всадники сели в седла и начали выравниваться на середину второго с правого фланга взвода.
- Смирно! - подана команда. Командир полка выехал к полку, поздоровался, поздравил с походом.
- Справа по три, за мной шагом марш! - донесся до нас голос командира полка.
Через несколько минут полк прибыл на сборное место для всей дивизии. Но когда мы подошли, дивизия уже вытягивалась по дороге, и нашему полку сразу же было приказано следовать с дивизией и выйти в голову двигавшейся колонны.
Переход был небольшой, всего 25 верст, и мы к обеду подошли к станице Егорлыцкой, где были расположены 3-ья дивизия и некоторые части 2-й дивизии. В этой станице наш полк стал по квартирам, выслав для охранения несколько разъездов. Благодаря тому,-что в одном месте скопилось много частей, пришлось разместиться очень тесно. Это никого не удручало, все знали, что здесь назначена только ночевка и что утром полк с остальными частями выступит дальше в поход.
11-го июня в 3 часа утра, еще в темноте, полк на рысях вытянулся по дороге в село Лежанку, обгоняя посаженную на повозки пехоту. Около 11 часов мы прошли мимо с.Лежанки, оставив ее вправо, и взяли направление прямо на деревню Лопанку. Погода испортилась, по небу в беспорядке неслись рваные тучи, дул сильный ветер и изрядно накрапывал дождь. Стало холодно, сыро и неприветливо, люди молчали и большинство погрузилось в свои думы, прислушиваясь к равномерному топоту коней. И кони повесили свои головушки, как бы предчувствуя приближение боевой обстановки. Пройдя несколько верст от Лежанки, полк остановился перед мостом через ярык, который исправляли саперы. Командир полка приказал сотням в поводу, справа по одному, вести коней через мост. Обоз остался и должен был переправляться позже, по окончании ремонта моста.
Выехали вперед квартирьеры, а за ними медленно потянулся полк, постепенно втягиваясь в деревню. При вступлении в нее нас поразило полное безлюдье. Лаяли собаки, кричали петухи, но жителей не было видно. Даже дети, обыкновенно игравшие в селах на улице, попрятались по хатам и не выскакивали при нашем появлении. Нам это показалось довольно странным, тем более, что любопытство деревенских обитателей нам хорошо было известно. Когда мы вошли вглубь деревни, то заметили лежащие по обочинам трупы мужиков или красноармейцев (трудно было сейчас отличить красноармейца от простого мужика). Это были явные следы расправы или недавнего боя наших частей с большевиками, иначе трупы не валялись бы просто на улицах. Теперь стало понятно, почему жители нас не встречали и предпочли скрыться в своих избах при нашем вступлении в село.
В Лотанке полк простоял только до 8 час.вечера и двинулся дальше. Группа нашего взвода была оставлена для охранения следовавшего за полком обоза - Малахов, Пальчевский, Драшпиль и я. Чагадаев и Векслер были переведены в полковую пулеметную команду.
Спустя полчаса после ухода полка обозы стали вытягиваться по той же дороге и растянулись потом длинной вереницей до самого горизонта. Зашло солнце, стих ветер и наступила ночь. Но недолго шли мы в темноте. Очень скоро после заката взошла высоко на небе луна и ярким светом озарила всю местность. А мы все шли, все двигались вперед, все прислушивались, не начался ли где-нибудь бой, не слышны ли выстрелы. Но кругом была полная тишина и безмолвие. Природа шептала о другом, о вечном мире, подобном этой тишине. Она уносила наши мысли в другие края, к родным, находившимся в заточении у наших врагов. И думалась думушка грустная: может, бросить эту войну, уйти и пробраться к своим, зажить спокойной жизнью и полностью отдаться суровой воле рока? Но стоило только опомниться и снова увидеть эту массу людей, войск, повозок и лошадей, как рассеивался мрак и сердце давало определенный ответ: - Нет, вперед, и ни шагу назад! Вон сколько людей двигается на борьбу с врагом, сколько народу перебежало к нам, чтобы начать эту борьбу! Прочь сомнение, мы должны победить! Если бы дело наше было неправое, если бы все заблуждались, не благословил бы нас Господь Бог на это. Сколько раз спасал Он нас за время наших странствований, сколько раз мы чувствовали Его Святую Руку над нашими грешными головушками! Следовательно, наш поход - это крестное знамя, которое мы должны нести во имя искупления!
Обоз продвигался очень медленно, часто останавливался, а иногда простаивал до одного часа, ожидая, когда двинется впереди идущая повозка. Обгонять не разрешалось, поэтому, если застревала первая подвода, приходилось останавливаться и всем остальным. Около часу ночи перегнал нашу колонну автомобиль с генелалом Деникиным, который ехал вперед к месту развертывания частей. Еще издали доносились к нам гудки, и подводы быстро сворачивали в сторону. Этот автомобиль был единственным нарушителем тишины, если не считать глухого стука колес повозок. С приездом командующего точно почувствовалось, что предстоит серьезное дело, что Армия не сегодня, завтра, вероятно, войдет в соприкосновение с противником.
И действительно, наши предположения как бы оправдались: на небе показалось огромное зарево.
- Пожар! пожар! - раздались встлевоженные голоса. Это зарево дало большую почву для различных новых рассуждений.
Через час обоз подходил к деревне Сысоевская и остановился, не доходя двух верст. Тут уже воочию было видно, что горела Сысоевка, но еще не могли узнать, кем она была подожжена. Чтобы удовлетворить любопытство, мы выехали вперед всей нашей группой. Было еще совсем темно, и нам пришлось ехать прямо на огонь. Страшный был вид деревни, когда мы подъехали к окраине. Хаты сгорели почти до тла, а по улицам бродили растерянные старики и женщины, выли собаки и бесцельно двигалась сорвавшаяся с привязи скотина.
- Кто поджег-то? - спрашивали мы.
- Солдаты, - слышался покорный ответ. Но кто были эти солдаты, мы так и не могли добиться.
-- В погонах, что ли, солдаты-то были?
- А кто их разберет, чи в погонах, чи без погон? Сказываю,солдаты! - твердили все одно и то же. К счастью, горели только самые крайние хаты, и огонь не перебросился на всю деревню.
Стало светать, пробивались первые лучи солнца, оживлялась деревня. Чтобы не терять даром времени, мы решили накормить лошадей и самим напиться где-нибудь молока. Только мы успели отпустить подпруги лошадям, как раздался первый орудийный выстрел.
- Начинается! - почти все вместе произнесли мы.
- Надо торопиться, - сказал Драшпиль, - обозы могут уйти без нас.
- Не уйдут, - успокаивал Малахов. - Сейчас только в наступление пошли, куда же двигаться обозам?
Но все же все решили торопиться. Уголив голод, мы вышли из хаты к лошадям, напоили их и отправились к нашим обозам.
Бой в это время разгорался.Слышно было, как рвались шрапнели и гранаты, как стреляли нами орудия и трещали где-то совсем недалеко пулеметы и доносились выстрелы из винтовок. Верстах в трех от нас, не больше, находилась передовая линия. Когда мы выехали на холмик на южной стороне деревни, на котором стояли 3 ветряных мельницы, мы заметили довольно большую группу людей, которая стояла по другую сторону холма. Тут же ближе к хатам стояли лошади и экипажи. Многие внимательно смотрели в бинокль и наблюдали. Подъехав еще немного ближе, мы завидели, что эта группа была штабом генерала Деникина. Впереди шагах в 50 стоял сам ген.Деникин в сопровождении адъютанта, около него находился Начальник 2-й дивизии генерал-майор Боровский.
