В день годовщины "белого движения" собралось вместе старых эмигрантов много, невозвращенцев новых из России, а также русских девушек и юношей, в Америке рожденных. Шел разговор о прошлой жизни в "России Царской", о войне гражданской и о борьбе с большевиками.
Вдруг кем-то задан был вопрос: кто может рассказать нам о чернецовцах - партизанах Войска Донского?
- Был я в отряде партизанском у Чернецова - раздался голос неожиданно, в глубокой тишине, - и вам я расскажу о нем.
- Был век двадцатый, а год семнадцатый еще в начале. Немецкая война была в разгаре, - так начал свой рассказ-воспоминания Георгий Лобачев, донской артиллерист, и продолжал:
- Наш Император, Царь наш отказался от престола. Все сразу рушилось. Порядка уже не было. "Свободы" начались в России. Развал и смута все больше, больше становились. Большевики хотели силой власть захватить и управлять страной.
На фронте в Армии началось разложение. "Братанье" со врагом пошло, и не хотели больше воевать солдаты. Большевики им обещали "мир заключить с врагом и наделить землею каждого".
А в октябре гражданская война уже началась.
Дивизии донцов и войск других казачьих, "Правительства России Временного" приказы исполняя, снимались с фронта и в бой вступали с большевиками" *), порядок защищая.
*) Пятая Донская Каз. дивизия в г. Киеве (28-30 окт. 1917 г. ст. ст.), бригада Сводно-Казачьей Куб.дивизии; один батальон Корниловского ударного полка; одна рота чехо-словаков; юнкера и немного добровольцев.
Недолго продолжалась борьба эта, и вскоре казакам другой приказ был дан - "идти домой" - донцам на Дон, кубанцам на Кубань...
На Дон стремились все, кто верен был России, кто добровольно защищать ее хотел, кто власти большевицкой не признал и ей еще сопротивлялся.
Солдаты, офицеры, генералы - с опасностью для жизни все пробирались на Дон, где начиналось формирование Добровольческой Армии.
Прибыл туда же Лавр Корнилов генерал.
Хоть позже, чем в других краях России, и на Дону развал начался тоже. Восстали брат на брата казаки; а сын уже не слушался отца.
И постепенно большевизм (вот эта страшная болезнь) всех захватил казаков, особенно фронтовиков.
Настал момент, в конце то было ноября (26 ноября - 4 дек.), когда уж нужно было зашищать Ростов, что на Дону, Рабочие восстали там, желая поддержать большевиков, а помощь оказал им Черноморский флот - десантом из матросов.
И были Атаманом Войска посланы в Ростов: немого офицеров - донских охотников, донские юнкера, донские партизаны, часть верных Войску казаков и добровольцы из Добр.Армии - приказом Алексеева.
Они Ростов заняли с боем небольшим. Но все же, постепенно, и с севера и с юга, с запада - все больше, больше наступали большевики. "Всех партизан, кадетов, юнкарей", а также добровольцев офицеров им уничтожить надо было и взять Новочеркасск.
У казаков разлад и нелады все увеличивались. Они уже не хотели больше воевать с большевиками и защищать престольный град. Все разъезжались самовольно по домам, опасности не видя в большевизме.
Тревожное, тяжелое настало время.
Кто же будет защищать Новочеркасск?
"Конечно, юнкера донские и партизаны, при помощи отряда добровольцев", - решают те, кто борется с большевиками.
В году осьмнадцатом январь был двадцать первый (ст.ст.). В тумане, на рассвете, в районе станции Глубокой у Чернецовцев-партизан бой разгорелся со врагом **).
Всего лишь взвода два с одним орудием (имеющим снарядов двадцать), под командой лихого есаула Черноцова, вели огонь и наступление, чтобы облегчить атаку Лазарева-партизан на Каменскую ***)
*) "Очерки Русской смуты", тот 2, СТР.173 - читаем: "Офицерство и юнкера на Барочной были мобилизованы, составив отряд в 400-500 штыков, к ним присоединилась донская молодежь - гимназисты, кадеты, позднее одумались несколько казачьих частей, и Ростов был взят".
**) Атаман А.М.Каледин не хотел, чтобы партизаны воевали против казаков-фронтовиков. Но казаки под командой войск.старшины Н.Голубова напали на Чорнецовцев, и партизанам осталось одно - защищаться, что они и сделали.
'*') В то время, когда Чернецов вел наступление на Глубокую, Лазарев с другими партизанами должен был занять станицу Каменскую и станцию и тоже вести наступление на Глубокую в помощь Чернецову.
Им начала отвечать батарея (орудия четыре) *). Как после оказалось - своих же казаков-фронтовиков, которые решили с большевиками вместе "кадетов-партизан" разбить и уничтожить, чтоб они не мешали им занять Новочеркасск и посадить там Атамана своего, угодного большевикам. Все эти казаки забыли честь и славу, родство и братство и любовь. Заслуги прадедов, дедов, отцов своих забыли.
*) Стрелял-12-ая Дон.каз.конная батарея под командой есаула-донца Максимилиана Степановича Житенева. Чтобы не нанести поражения партизанам, он вел стрельбу из орудий на очень высоких разрывах, при которых шрапнельные пули теряют свою пробивную способность. После восстания казаков ес.Житенев был арестован и судим военно-полевым судом в Новочеркасске. Меня, как его сослуживца по 12-й батарее и в качестве эксперта - вызывали на суд. Ес.Житенев был судом оправдан; получил в командование донскую конную батарею и в одном из боев с красной конницей Думенко, при захвате ею батареи, был зарублен красными казаками.
А эта группа партизан, хоть малая числом, но духом сильная, боролась, защищая правду, закон и справедливость. Боролася за Дон свободный, за Веру православную, за всех покорных порядку верных казаков, за Русский весь народ, Россию тоже защищали.
И, наступая, партизаны-Чернецовцы не ложились на землю без команды, под градов пуль, осколков от гранат и рвущихся в воздухе шрапнелей.
Кто хоть один лишь раз такое наступление вел, тот знает хорошо, отлично знает все напряжение бойца, его отвагу, смелость и храбрость беззаветную, которую иметь он должен.
Бой шел весь день. Темнеть уж начинало. Кто ранен был из партизан - давно "прикрытием" к орудию, снаряды расстрелявшему все, ушли назад. Оставшиеся партизаны цепочкой редкой продолжали наступление и шли вперед... вперед...
Вдруг - "Строй карэ! Атака кавалерии!" - раздались грозные командные слова.
Замолкли сразу Чернецовцы, в карэ построились внезапно, быстро. Как еж, штыками ощетинились и... замерли. Все ждут...
Донские казаки-фронтовики, забывши Бога и старые дедовские заветы, в атаку конным строем, лавой на партизан пошли.
А кто же были эти партизаны?! Казачата, почти что дети: Кадеты, гимназисты и юнкеров немного с офицерами.
- И страшно... страшно стало… - с трудом сказал рассказчик и продолжал:
- А вдруг они не выдержат и, не приняв атаки, дрогнут, и Чернецовцы в страхе побегут? Тогда под штыками своих же казаков-донцов погибнут все.
- Не бойся! Залпами... по... кавалерии! - команда снова раздалась Чернецова.
Хоть неспокойно, но терпеливо "команду исполнительную" ждали партизаны.
А конница все ближе... ближе... Та конница, чьи деды, прадеды давно уж, много-много лет тому назад прославились атаками в походах и боях.
В бою с татарами на Куликовом поле. Под гор.Азовом при взятии его от турок, и не раз один. В походе через Альпы с генералиссимусом Суворовым, непобедимым полководцем. В войне Отечественной, когда "вихрь-Атаман" граф Платов командовал донцами, сражаясь с французами, с Наполеоном, В "Освободительной" войне, когда от турок "братушек" наших защищали.
И вот настало время, когда потомки той конницы, лихой и знаменитой, как вихрь иль ураган, неслись в атаке лавой на малых казачат. Хотели смять, разбить их карэ и шашками кривыми, острыми всех уничтожить, всех порубить.
А в это время партизаны, услышав резкую команду "пли!", так дружно залпом грянули, как будто выстрелил один.
Была команда снова: "Залпом... пли!" И снова стреляли партизаны метко, как один, атаку отбивая конницы казачьей. Залп следовал за залпом, беспрерывно, по команде.
И вдруг казачья конница остановилась, не выдержавши залпов партизан. И, круто повернув коней назад, отхлынули фронтовики. А Чернецовцы снова наступленье продолжали и конных казаков еще атаки две отбили.
Почти совсем стемнело. Бой продолжался. У партизан патронов уже мало. Что ж делать дальше?
- Беречь патроны! Не стрелять! - приказ вдруг строгий отдал командир.
А казаки, поняв, что конными атаками не взять им партизан, решились на обман и Чернецову предложили вступить в переговоры.
Поверив в искренность коварного врага, учтя создавшуюся обстановку (без патронов ночью бой вести, а неприятель - опытные в боях казаки), желая также партизан, еще оставшихся в живых, спасти от верной смерти, решился он - и предложенье это принял. Во время же переговоров, почти что незаметно, постепенно Фронтовики всех окружили партизан. И... сразу бросившись на них, пленили.
И говорили, удивляясь, казаки:
- Так вот какие Чернецовцы храбрые, лихие! Все наши конные атаки вы отбили, тогда как даже немцы часто нам сдавались в плен, атак не принимая наших.
Так был пленен обманом наш храбрый командир Василий Чернецов, по батюшке Михайлович. И дали казаки ему коня, так как при первой же еще атаке конницы он пулею ружейной в ногу ранен был.
Обезоружили всех пленных и повели их в большевицкий штаб на станцию Глубокая.
В пути вдруг партизаны, когда приблизились к железной дороге, увидели на станцию Глубокая из Каменска идущий бронепоезд. И Чернецов, решив, что это "наши - Лазарева партизаны", что это помощь нам, вдруг закричал — "Ура! Наша берет!" - И шашку выхватить хотел у верхового казака, соседа. Но... не успел... и... безоружный, на коне он им зарублен был *).
*) Зарубил его артиллерист - подхорунжий 6-й дон.каз.батареи (не армейской, а гвардейской) Подтелков.
Воспользовавшись же этой суматохой, все разбежались партизаны. Фронтовики, содеяв "Каиново дело", не собирали и не ловили больше партизан.
Январь двадцать девятый был (стиль старый), когда герой прорыва Луцкого, "наш Каледин", любимый Атаман, спасая Дон и казаков, предупреждая о гибели казачества возможной, неизбежной... вдруг в грудь свою из револьвера выстрелил и сам себя убил.
И дружно отозвалися донцы на этот выстрел роковой, тревожный и собирались защищать они Новочеркасск.
Но... было уже поздно, потому что казаки мятежные и с ними войск немалое число, "товарищей-большевиков", все приближались к городу. И был февраль двенадцатый, когда без боя они его заняли.
Жестокая расправа началась сейчас же. *) Бессудные расстрелы всех раненых, оставшихся в госпиталях. Аресты офицеров и их расстрелы там же, на дому. Расстрелян был и генерал Назаров, последний Атаман, и с ним одновременно еще шесть человек **).
*)Одних офицеров было убито около пятисот человек, - читаем в "Очерках Русской смуты", т.2-й, стр.173.
**) Ген.М.Усачев, в.ст. Волошин, ген.м. Исаев, ген.м. Груднев, подп.Рот; Фамилии седьмого, к сожалению, я не знаю.
А города защитники - одни ушли в Донские степи, а партизаны- Чернецовцы, оставив город еще раньше, ушли с Добр.Армией в поход Кубанский первый. И вел их генерал Корнилов Лавр. Герой был, храбрый, легендарный генерал, любимый всеми верными России.
Из нас никто не знал, что думал он. Что добровольцев всех и нас ждало? Быть может, у него была надежда, что казаки восстанут скоро, поняв и разобрав обман весь большевизма?
Куда он вел нас? На срок какой?
Никто его не спрашивал! Все шли за ним сознательно и добровольно туда, куда вел нас герой любимый.
Хотя он и убит в бою ***) осколками снаряда орудийного, но память о нем осталась вечно, навсегда в сердцах народа русского.
***) 31-го марта 1918 г. (Оч.Рус.См., т.2, стр.298).
И после смерти генерала поход все продолжался. С боями, беспрерывно, шли днем и ночью по Кубани и на подводах раненых везли с собою»
Ни фронта не было у нас, ни тыла. Сражались со врагом мы, который был везде, кругом. Ряды редели постепенно, от потерь в боях. Все меньше, меньше становилось нас...
"Вперед! Россия ждет нас..." - пели добровольцы и часто, без патронов, с песней умирали.
"И Бог и Правда с нами. Воскреснут вновь Дон и Россия. В любви жить будут казаки и весь народ!" Так думали все партизаны, несметные врага отряды разбивая. И... шли вперед, вперед...
Вдруг, неожиданно совсем для нас, обратно повернули все назад, узнав о казаков восстаньи на Дону.
Пришли в Новочеркасск. Но многие из Чернецовцев-партизан, за Родину погибших с честью, уже не вернулись назад. Вдали от Дона, на Кубани, лежат их кости. И часто ветерок колышет там цветочки полевые на их сокрытых от врага, заброшенных могилах. Да голову свою седой ковыль под дуновением того же ветерка к могилкам преклоняет. Трава же сухая, формою своею похожая на шар - колючка "поле перекатное" - в степи с кургана на курган, с могилы на могилу тем же ветром катится.
Как будто проверяет всех, в боях убитых са Свободу, за Веру, за Правду и Любовь, за Дон, за Родину и за Россию!
Умолк рассказчик-есаул. Все терпеливо ждали продолжения его рассказа... дальше. Немного помолчав, он снова продолжал:
- Затем пошли бои уже на Дону. И вновь сражались добровольцы вместе с казаками, Дон защищали, мечтали и о спасении России...
Сначала было очень тяжело нам всем, силен был слишком враг. Потом... пошли вперед. Поход нам на Москву объявлен был.
И вдруг... все мы, защитники России, "белые войска", не выдержали натиска врага бесчисленного - "красных войск"... И... покатились... все назад… назад... Все к морю Черному пришли. В Крым переехали не все войска. Немного задержались там, опять борясь с большевиками.
И в ноябре (в начале) года двадцатого оставили родную землю, уехав заграницу на кораблях военных.
Всех белых русских разбросала судьба по свету. И между ними только случайно можно встретить Чернецовцев-партнэан, еще оставшихся в живых после боев в России.
И сорок с лишним лет уже прошло с борьбы начала с коммунизмом мировым. А кажется, как будто бы все это было лишь вчера... - сказал рассказчик.
- Пройдут еще года. Воспоминанья все казаться сказкой будут. Быть может, песни будут петь о всех героях этих. Быть может, и былины сложат о всем хорошем и большом, красивом и великом деле, что было свершено в борьбе Добра со Злом.
Печально головой своей поник рассказчик, воспоминанья сражений прошлых и походов переживая. Затем закончил так он свой рассказ:
- Хоть не легка всем белым русским жизнь на чужбине, но знаем все мы, что будет снова время, придет оно, когда опять все будем на Дону, в России. Когда услышим вновь колокольный звон незабываемый и радостный. Пасхальный звон услышим.
И скажут Чернецовцы на Дону всем казакам: - "Христос Воскрес!" Воскресли Правда и Любовь! Воскресли Дон и все Казачество. Россия вся воскресла. И с нею русский весь народ воскрес!"
