В "Вестнике Первопоходника" № 24 помещена статья д-ра медицины И.Гончарова об И.П.Павлове в которой автор приводит краткие сведения о жизни и деятельности нашего знаменитого ученого. К этим сведениям я хотел бы добавить лично мне известные некоторые детали.
Д-р И.Гончаров между прочим указывает на ту независимость и иногда вызывающий образ действий по отношению к большевикам, которыми отличался И.П.Павлов. Действительно, И .П.Павлов знал себе цену, знал и свою мировую известность (на международном съезде физиологов в Лондоне он был единогласно избран председателем), а потому знал и то, что большевики его никогда не тронут и даже будут создавать ему наилучшие условия для научной работы. Все это и давало Павлову предпосылки для презрительного и часто вызывающего отношения к советскому правительству и вообще к большевикам.
Так, во второй половине 20-х годов по инициативе и под председательством тогдашнего народного комиссара А.В.Луначарского был создан Комитет по делам культуры и искусства, в который входили представители высших научных учреждений тогдашней советской России. В этот Комитет входили, между прочим, М.Горький, И.П.Павлов и мой брат А.А.Миллер, который тогда был профессором Петербургского университета и действительным членом Академии истории материальной культуры. Комитет собирался и заседал иногда в Петербурге, иногда в Москве. И вот мой брат рассказывал, как однажды заседание было созвано в Петербурге. Стояла ненастная погода и типичная Петербургская слякоть. Собрались все, не было лишь Павлова. Прождали с четверть часа, и вот является от него посыльный, но вместо ожидаемого письма передает Луначарскому какой-то сверток. Луначарский разворачивает газетную бумагу, и оттуда вываливаются на стол старые рваные галоши. Письмо - без слов, но совершенно ясное по содержанию. Все переглянулись и улыбнулись. Луначарский тотчас же подошел к телефону и позвонил в Красный Треугольник, чтобы Павлову выслали пару новых галош номер такой-то. Кто еще в то время и в такой форме рискнул бы указать на развал советской промышленности? Красный Треугольник тогда был и работал, но выпускал такое ничтожное количество галош, что они в продажу не поступали, а распределялись между высшими партийными ответработниками.
Другой рассказ я слышал от жены моего брата, которая в то время была секретарем у академика А.Е.Ферсмана. В качестве общественной нагрузки она была профуполномоченным союза работников высших школ и научно-исследовательских учреждений. Время от времени она делала научно-популярные доклады на заводах и, главным образом, каждый месяц собирала с членов союза членские взносы. Правление союза обратило внимание на то, что научные работники и служащие Павловского Института в Колтушах не платят членских взносов. Тогда Правление союза предложило жене моего брата самой поехать в этот Институт и выяснить, в чем дело. Она поехала, вошла в вестибюль и просила доложить директору И.П.Павлову, кто она и зачем приехала. После этого в вестибюль влетел разъяренный Павлов с поднятыми кверху кулаками и начал кричать: "Мы здесь все заняты, все работаем, у нас каждая минута на счету, а вы ни черта не делаете, какой-то ерундой занимаетесь и нам мешаете. Вон отсюда!" Жена моего брата вылетела
ко Института бомбой и заявила в правлении союза, что больше никогда в жизни не поедет в Институт Павлова. Так этот Институт и оставили в покое, и этот Институт представлял собою в то время единственное учреждение в СССР, коллектив которого не платил членских взносов. К этому можно еще прибавить, что среди научных работников и служащих Павловского Института не было ни одного коммуниста, и это едва ли можно считать случайностью.
В феврале 1936 года в Петербурге проходил пленум Академии истории материальной культуры, в котором участвовал и я, как член-корреспондент Академии. В это время умер Павлов, Согласно его предсмертно у распоряжению, его отпевали в церкви в Колтушах и, по совершении всех христианских обрядов, гроб с его телом передали большевикам. Большевики перевезли его в Потемкинский дворец и там выставили в большом зале. У гроба был установлен почетный караул из научных работников вузов, втузов, научных институтов, членов пленума Академии и т.д. Стояли по четыре человека по углам стола с гробом, и этот караул сменялся каждые 10 минут. Вдоль стены зала стоял караул из матросов, державших в руках винтовки с примкнутыми штыками "на караул". Это была внушительная картина: мертвая тишина, старики у стола с гробом и застывшие, как бы бронзозые фигуры матросов. Простоял 10 минут и я. И это была последняя честь, которую я смог отдать великому русскому ученому.
