В бою на Ставропольском направлении (31 октября 1918 г.) перед селом Пелагиада глухой взрыв и поднявшийся к небу столб черного дыма возвестили всем о геройской гибели бронеавтомобиля "Витязь".

На нем находились первопоходники: капитан Игорь Гунько, дроздовец, командир машины; унтер-офицер вольноопределяющийся Николай Назаров, донец, шофер броневика; подпоручик Орловский, корниловец, наблюдатель и шофер заднего руля; подъесаул Борис Федосенко, корниловец, пулеметчик на правой башне; подпоручик Бесклубов, корниловец, пулеметчик на левой башне.

Спустя немного времени генерал Врангель препроводил в Штаб Добровольческой Армии задержанного на фронте его дивизии бывшего пулеметчика на "Витязе", подъесаула Бориса Федосенко, служившего у красных и перебежавшего на нашу сторону. Федосенко был отдан под суд.

- Доложите суду, - обратился к нему Председательствующий, - как вам удалось избежать общей участи команды бронеавтомобиля "Витязь"?

- В этот злосчастный день, - начал свой доклад Федосенко, - мы работали с Корниловским Ударным полком, в успехе наступления которого не сомневались. Мы выехали и на максимальной скорости машины быстро проскочили все цепи большевиков; совершенно потеряли зрительную связь с корниловцами. Капитан Гунько хотел, по примеру боев у Белой Глины, Тихорецкой, Армавира и др., влететь в Пелагиаду и, наведя там панику, обратным рейсом действовать в тыл наступавшим большевикам. Противник вел сильный артиллерийский огонь, но вначале нас не обстреливал, А на ружейные пули, как градом колотившие броню машины, мы не обращали внимания. Осколком пули, попавшей в прицел пулемета, я был ранен в щеку.

"Множество целей перед Пелагиадой потребовало большого расхода патронов. Густые цепи "товарищей" шли одна за другой. Подавляющая и невиданная доселе численность их была очевидна, но все же у нас всех оставалась уверенность, что вот-вот они начнут, если не бежать то отступать. Мы израсходовали массу патронов. Несмотря на термосифонное охлаждение пулеметов, пар струями выходил из пароотводных трубок. По нас начала бить артиллерия, и мы принуждены были продвигаться вперед скачками. О том, чтобы двинуться назад, и мысли ни у кого не было.

"Наши части не подходили. Мы не могли их видеть даже в бинокль. Всюду были видны только большевики. Чувствуя неладное, командир приказал включить задний руль и двигаться назад. Но в этот момент снарядом было повреждено заднее колесо машины. Капитан Гунько приказал бережно расходовать патроны; огнем держать противника в отдалении, чтобы с наступлением сумерек оставить машину. Поручик Орловский подал нам последние две ленты с бронебойными пулями, хранившиеся, как неприкосновенный запас.

"На фронте настало затишье. Очевидно, наши отошли. Наступившие сумерки позволили большевикам приблизиться к машине. "Огонь! Огонь! И мы оставляем машину!" - кликнул капитан Гунько. В револьверные отверстия мы открыли огонь из револьверов. Я выпустил последнюю очередь, замолчал и пулемет Безклубова. "Товарищи" подошли очень близко. Слышны были их брань и крики: "Кадеты, выходи!" - "Господа! - обратился к нам Гунько, - прощайтесь друг с другом: я взрываю машину. Кто хочет, выходите." – Игорь, постой, - сказал я, - я выхожу". Я пролез в башенный люк и соскочил с броневика. Не успел я сделать и пяти шагов, как взорвалась и загорелась машина. "Товарищи" хотели меня сразу расстрелять, но их начальник приказал для допроса отвести меня в Штаб."

В штабе доктор, перевязавший рану Федосенко, принял в нем участие и оставил его в качестве фельдшера при подвижном госпитале. Федосенко получил верховую лошадь и однажды, воспользовавшись паникой у красных, бежал к своим.

В память геройски погибшего "Витязя" следующая по выпуску из Запасного Броневого Автомобильного дивизиона машина была названа "Памяти Витязя". И этот броневой автомобиль, как и "Витязь" со всей командой взорвался и сгорел в сентябре 1919 года в отряде генерала Троянова под Черным Яром. Подробности его гибели никому неизвестны. Имена погибших Ты, Господи, веси.