Это дело было в 1907 году. Дивизион нашего полка, в котором я имел честь служить, стоял по крестьянским дворам в районе мызы "Шварцфельд". Хозяин этой мызы, какой-то граф, был убит крестьянами в 1905 году, во время аграрных беспорядков. После его смерти, в ожидании наследников, мызой управлял немец - настоящий "страж полуживой", весьма обрадованный тем, что у него поселились офицеры дивизиона.
В памятный день, как и сейчас, мы собрались встречать Новый Год. Для этой цели в зале на втором этаже господского дома, блестя старинным сервизом с графскими гербами, был накрыт стол. В назначенный час мы собрались в ожидании командира дивизиона, разглядывали старинные предметы, картины и портреты, во множестве украшавшие стены и углы зала. В одном месте наше внимание привлек деревянный шандал - в особенности тем, что он был наполовину перерублен. Бывший среди нас управляющий по поводу этого шандала рассказал, что однажды ночью, когда граф был один в зале, весь он вдруг наполнился призраками. Граф, бывший гусар, схватил саблю, но вместо призрака хватил ею по шандалу.
Потом он еще нам рассказывал, как однажды весною, поздно вечером, задремавшая в кресле на балконе графиня была разбужена шумом и музыкой. Оглянувшись, она увидела, как в освещенном луной зале изображенные на портретах люди под звуки полонеза шли парами по залу. Графиня вскрикнула и упала в обморок. Прибежавшие на шум граф с лакеем успели увидеть, как все танцевавшие впрыгнули в свои рамы.
Вероятно, многое из жизни таинственной мызы мог бы рассказать словоохотливый управляющий, но по команде: "господа офицеры!" - мы все поспешили к дверям зала встретить командира дивизиона. Он был поистине "отец-командир". Его любили, уважали и вместе с тем побаивались одинаково - как офицеры, так и солдаты. Педант по службе, он был мягок, заботлив и справедлив, но что было в нем для нас досадливо неприятно, это постоянное его какое-то печальное настроение.
Поздоровавшись, он предложил нам занять места за столом. Как обыкновенно бывало в присутствии командира дивизиона, сперва, все молчали. Командир начал обводить нас всех своим взором, и казалось, что его печальные глаза останавливались на мгновение на каждом из нас. Дойдя до сидевшего рядом с ним ротмистра, он едва слышно прошептал:
- Тринадцать...
- Так точно, - подтвердил ротмистр, - тринадцать, и пустое кресло по вашему приказу предназначено для графского управляющего. Он только что был здесь с нами и, вероятно, незамедлительно явится.
- - Господа! - обратился к нам командир, - я имею особое предубеждение к числу тринадцать и о причине этого готов вам рассказать, но не знаю, успею ли до двенадцати.
- Сейчас точно без тринадцати минут двенадцать часов, - сказал кто—то из присутствующих.
Вопросительно и, казалось, недоумевающе посмотрел командир на сказавшего это офицера.
- Так точно, без тринадцати, - подтвердили остальные.
- Хорошо, - продолжал командир, - мы имеем время. С числом 13 я связан самыми неприятными воспоминаниями в жизни... Шел 1905 год. Вы все знаете, что творилось в этот год на Руси: бесчинствовала чернь, горели усадьбы. Подстрекаемые преступным элементом, наши богобоязненные крестьяне превратились в грабителей, швыряли бомбы, поджигали усадьбы, а всякий беглый каторжанин становился господином положения. Моему эскадрону был поручен для охраны довольно большой район. И нужно же так случиться, что в этот район входила усадьба моей невесты, жившей в ней со своим отцом. Я находился в стороне, на большой дороге, будучи связан телефоном с наблюдательными пунктами и усадьбами.
"Было со мной 13 драгун; расстояние, отделявшее меня от усадьбы невесты, было 13 верст, и, как сейчас помню, было тогда 13 градусов мороза.
"Была глубокая ночь, когда какой-то дребезжащий первый звонок телефона заставил меня вздрогнуть, Я поднял трубку и сразу узнал голос невесты: "Слушай, - говорила она, - ради Бога, поторопись. Крестьяне, разграбив амбар и погреб, пьяной толпой с факелами идут к дому... спасай... отец... я..."- и прекратился голос - видимо, порван провод.
"- Садись! Марш, марш! - и мы поскакали. По дороге я увидел зарево пожара. На своем "Ветре" я обогнал драгун и один влетел в ворота усадьбы. Все было ярко освещено пожарищем. Тут я наткнулся на трех мужиков. Они, выпившие, горланили песни. Передний, приплясывая имел на голове дамскую шляпку. Из револьвера я уложил этих грабителей. „
У парадных дверей я нашел убитого отца невесты. Рядом с ним лежало охотничье ружье: видимо, старик намеревался защищаться. Поднявшись на террасу, я увидел убитую невесту, лежавшую в луже крови на полу. В это время, видимо, драгуны влетели в усадьбу, потому что стали раздаваться голоса пьяных мужиков: "Тикай, паря! Драгуны!" - и т.д.
Раздалось несколько выстрелов из охотничьих ружей, и затем были слышны характерные звуки сабельных ударов.
"13-го января 1905 года я получил на бланке какого-то революционного комитета извещение, что за организацию кровавой расправы над беззащитными, угнетенными и голодными крестьянами я приговорен к смерти.
Не так этот приговор, как потеря любимого человека и ужас пережитого два года тому назад и как раз в этот же день не позволяет мне разделить с вами, господа, ваше праздничное настроение."
Он замолк, молчали, конечно, и мы. В это время часы начали бить, и кто-то стал считать: "Один, два, три... одиннадцать, двенадцать... тринадцать!" Недоумевающие взоры всех обратились к командиру. Но что это? Расширенными глазами он смотрел на пустое кресло...
- И здесь мы все, присутствовавшие при этом, готовы поклясться, что видели одно и то же: тринадцатое кресло не было пусто, в нем сидел желто—прозрачный призрак женщины, покрытый венчальной фатой. Вот она приподнялась и протянула в направлении командира дивизиона свои, словно восковые, руки. Все замерли...
Вдруг сильный стук невольно заставил всех перевести свои взоры на двери зала. На пороге на сей раз мы увидели не призрак, а дежурного унтер-офицера. Щелкнув опорами, он доложил, что прибывший из штаба полка посыльным желает лично говорить с командиром дивизиона.
Быстро придя в себя и сказав: "сейчас", дивизионер вышел. Не успев обменяться впечатлениями о всем виденном, мы услышали выстрел. Все бросились из зала.
Внизу, на пороге в канцелярию лежал наш командир,
Убитый выстрелом в голову. Тут же валялся конверт с огромной сургучной печатью. Мы вскрыли его:
(Этот рассказ, прочитанный в Вестнике русской конницы в 1910 г. офицером-воспитателем кадетам Симбирского кадетского корпуса, привожу по памяти. – А.Р.,октябрь 1963 г.)
