ВЕСТНИК ПЕРВОПОХОДНИКА
История 1-го Кубанского похода и Белых Армий

После стычки с красными, прибывшими на помощь гарнизону Климовки из Сингилея и по какой-то случайности не знавшими, что в Климове были мы, отряд Каппеля сделал привал и двинулся на село Новодевичье, до которого было 18 верст. По словам пришедших оттуда крестьян, село Новодевичье было сильно укрепленным пунктом, с красной артиллерией.

В десять с половиной часов вечера отряд подошел к лесу, верстах в 4-5 от села Новодевичьего. Как рассказывали попавшиеся по дороге крестьяне, в селе было около двух тысяч красногвардейцев и какой-то особый матросский полк б 300 человек и 16 легких орудий (крестьяне зарядные ящики считали за орудия). По иx словам, эти войска прибыли недавно из Симбирска на пароходах, стоящих у пристани.

Остановились. Ночь темная, темная при сильном ветре со стороны села. В ближайшем небольшом овражке Каппель собрал начальников отдельных частей: Б.Бузкова от пехоты - около 250 бойцов, Стафиевского - кавалерия, 45 сабель, Юдина - сотня оренбургских казаков, только перед походом на Ставрополь присланных атаманом Дутовым, Янушко - конные разведчики, 40-45 всадников, и я с двумя орудиями. При свете жалкого огарка свечи, которая все время тухла, стали рассматривать карту. Встретившийся крестьянин из Новодевичьего рассказал, что у красных почти никакого охранения нет. Орудия стоят у самой околицы, красные - по избам.

Каппель приказал свернуть с главного тракта, по которому мы шли, на проселочную дооогу, шедшую ближе к Волге, и, подойдя на три версты от села, там на перекрестной проселочной дороге (со слов встречных) повернуть влево и таким образом обойти село с юго-запада и атаковать с рассветом. Как всегда, Каппель предложил по этому поводу высказаться.

Стафиевский сильно заволновался и, отойдя немного в сторону с Юдиных, стал ему нервно и тихо доказывать: "Это авантюра, нас отрежут... Нас опрокинут в Волгу!.." и т.д. Совсем молодой Юдин как будто начал с ним соглашаться. Каппель не мог этого не слышать и, обратившись к Бузкову, спросил его мнения. Тот ответил, что намеченный план считает вполне правильным. "Ну, а ваше мнение, командир батареи?" - обратился Каппель ко мне. Я ответил, что, чем глубже обход, тем больше шансов на успех.

Обратившись к Стафиевскому и Юдину, стоявшим немного в стороне, Каппель сказал им:

- Вы, кажется, против. Если вообще вы не верите в наше дело, то я вас, как добровольцев, освобождаю. Вы можете сейчас же вернуться обратно, и мы, оставшиеся, уже без вас решим, что делать дальше.

Юдин тут же сказал, что против ничего не имеет и вполне согласен. Тогда Стафиевский пробормотал, что в принципе он тоже согласен.

Шум наших орудий, когда мы проходили почти под самым носом красных, взволновал их. Нам даже было слышно, как у красных хлопали дверки зарядных ящиков, из которых вынимались снаряды. Затем последовали вспышки с оглушительными выстрелами и визг пролетавших над нашим головами снарядов, рвавшихся далеко на главном тракте, по которому мы несколько минут назад прошли. Отсюда, обойдя село с юго-запада, Каппель просил меня поставить орудия на закрытой позиции, предупредив, что у врага сильная артиллерия.

Начинался рассвет. Я выбрал для орудий хорошую, закрытую со всех сторон лесом поляну, дал примерное направление орудиям. Разведчики провели телефон на опушку леса, откуда были видны крайние избы и голубые верхушки церкви; село располагалось на обратном скате к Волге. Саженях в 250-300 на возвышенности были хорошо видны красногвардейцы, устанавливающие пулеметы. Они спокойно рыли для себя и для пулеметов окопы; до меня доносились обрывки их разговора и звук лопат о каменистую почву.

Из села, направляясь в нашу сторону, медленно шло стадо, с пастухом впереди. Мы разговаривали шопотом. Я приказал разведчикам привести мне пастуха, как только он подойдет к нашей опушке. Острием шашки я осторожно открыл консервную коробку с мясом и, пользуясь сломанной веткой, приступил к завтраку.

В это время со стороны орудий пришел ко мне сам Каппель, а за ним Бузков. Я предупредил их, чтобы они говорили тише, и указал на красные пулеметы. Глаза Каппеля заблестели при виде мясной консервной банки в моей руке: "Какой вы счастливец!" Я дал ему часть сломанной ветки и предложил разделить мою еду. Тихо разговаривая, укрытые кустарником, мы дружно принялись за консервированное мясо. Потом выяснилось, что Каппель, погруженный в боевые операции, несколько дней ничего не ел.

Он рассказал, что у нас на главном тракте оставлены всего два пулемета - остальные все здесь.

Разведчики привели пастуха. Мы отошли немного вглубь леса. Пастух рассказал, что у самого села близ телеграфных столбов стоят красные пушки, направленные вдоль главного тракта. Другие орудия стоят у самого берега Волги (их нам не было видно).

Уговорились, что Бузков через 40 минут, обойдя ближайшие к нам пушки, атакует их с фланга. Мне было приказано обезвредить виденные нами пулеметы и действовать по обстановке. Бузков быстро ушел к нашим орудиям, где его ожидала пехота.

Перед походом на Сызрань военный штаб в Самаре предписал от батареи давать каждый день подседланного коня начальнику отряда, а вечером брать его обратно на общую батарейную коновязь. Вследствие того, что в отряде все бойцы были добровольцы, вестовых у офицеров не было, даже у командного состава. Каждый боец, кто бы он ни был, должен был сам ухаживать за своей лошадью и кормить ее. Первое время особенно тяжело и трудно было с этим начальнику отряда. Но, уйдя с головой в свою боевую работу, Каппель не замечал трудностей.

Конечно, потом., и довольно скоро, все наладилось. Появились и вестовые, и денщики. А вскоре, перед походом на Симбирск, к Каппелю прибыл офицер генерального штаба Мокей Мартынович Максимов, который был отважным стрелком ч доблестным помощником начальника отряда и в то же время заключал a себе самый большой боевой штаб со всевозможными отделами. Энергии он был невероятной, доброты и заботлйвости необычайной. Впоследствии, уже будучи командиром пехотного полка, М.М. погиб смертью храбрых, ведя свой полк в атаку на красных на реке Белой...

Быстро покончив с завтраком, мы тихо и мирно беседовали, укрытые от красных густой опушкой леса. Я успел сходить еще раз на батарею, чтобы дать белее точное направление орудиям на красные пулеметы. Мы уже видели, как цепи Бузкова поднимались из оврага по спелой ржи к орудиям красных, до которых от цепей было менее полуверсты.

Сорок томительных минут, назначенных Бузковым, кончились. Я открыт огонь по пулеметам. После удачных разрывов нашей шрапнели красные оставили свои пулеметы без выстрела. Батарея красных сделала несколько беспорядочных больших перелетов в нашу стооону. Пыль от их выстрелов нам была ясно видна. Цепи Бузкова уже приближались к орудиям красных, которые молчали. Я перенес огонь по пристаням с пароходами, которые, по рассказу пастуха, должны были быть немного левее и дальше церкви, кресты которой блестели на солнце.

В это время прискакал с левого фланга конный разведчик и доложил, что Бузкова обходит красный матросский полк. В бинокль было ясно видно, что вслед за первой цепью Бузкова на небольшом расстоянии идет вторая цепь по высокой ржи - хорошо видные нам человек 10 - 12. Находившийся случайно при Каппеле Б.К.Фортунатов забеспокоился и как член военного штаба, доказывал, что видимую цепь матросов необходимо немедленно обстрелять, иначе пехота Бузкова окажется в тяжелом положении, - и так далее в этом же тухе.

Обстреливая площадь, где, по предположениям, должны были быть пароходы красных, я посмотрел в бинокль на указанные цепи матросов. До них было более трех верст, и они шли довольно спокойно, хотя и быстро. Но все же я высказал подозрение, что это могут быть свои, так как они были близко от нашей первой цепи, подходившей к красной позиции. Фортунатов настаивал на обстреле этой цепи.

Каппель приказал мне дать несколько выстрелов. Нехотя я дал очередь, умышленно на высоких разрывах. Каппель это заметил и сделал мне замечание, приказав дать еще очередь. В бинокль я увидел, что "матросская" цепь лишь ускорила шаг; но шла спокойно. Не торопясь, я все же с поправкей дал вторую очаредь и перенес огонь опять по пароходам, которые должны были быть немного дальше церкви.

Вскоре к нам прибежал с винтовкой со отороны нашей пехоты доброволец, потом оказавшийся моим приятелем по институту. Он еще издали кричал:

Васька, ведь ты по своим стреляешь! Есть раненые!

Я слез с дуба, служившего мне наблюдательным пунктом, подошел к Каппелю и доложил:

Господин начальник, как кончится бой, прошу откомандировать меня в Самару и назначить командиром батареи кого-нибудь другого. Мне невыносимо тяжело видеть нашу пехоту, среди которой есть и мои друзья и по которой я стрелял!

Каппель направился в деревню. Я вызвал одно орудие и пошел туда же. По главному тракту мы прошли мимо брошенной красной батареи, у которой мои гранаты выбили несколько спиц из колес зарядного яшика.

Около первых изб села меня встретил сам Каппель и сообщил, что село очищено от противника, и просил зайти в одну из изб. Я послал распоряжение всем моим артиллеристам направиться в село и передал командование своему заместителю.

Следуя за Каппелем мы вошли в избу, и я увидел лежавшего на кровати с забинтованной ногой студента-добловольца. Он курил папиросу и приветливо улыбался. В шутливой форме раненый заговорил первый, обращаясь ко мне:

Это вы .меня ранили, но начальник отряда рассказал мне, как это было. Вы совершенно в этом не виноваты, это будут знать все наши. Мне даже приятно быть раненым. Мы будем знать,- что когда вы будете стрелять, вы будете попадать в красных.

Вошедший разведчик доложил, что наша пехота захватила пароходы.

Село Новодевичье оказалось обширным. Когда я прибыл на пристань, там были пришвартованы пять больших пассажирских пароходов. Вверх по Волге уходил пароход, по которому я успел сделать несколько мало эффектных выстрелов; противник слабо отвечал на больших недолетах из трехдюймовых орудий и скоро скрылся.

Бузков рассказал, что он со своей пехотой совершенно врасплох с фланга и с тыла атаковал красную батарею, выпустившую несколько снарядов в другом направлении. По пятам бежавших красных артиллеристов, бросавших орудия, наша пехота пробежала более половины села, обратив в бегство красных бойцов, убегавших по берегу вверх по реке Волге на север, бросая на позиции орудия, пулеметы и полные военного добра пароходы. Наша кавалерия не могла их преследовать, так как в этих местах берега Волги овражисты и покрыты густым лесом.

Для красных появление нашего отряда было полной неожиданностью. Молниеносное наступление Бузкова окончательно сбило их с толку. Более трех тысяч красногвардейцев, в паническом ужасе, побросав все и не имея времени забежать на свои пароходы, обратились в бегство. Вторая их батарея, стоявшая на самом берегу Волги, была оставлена целиком, без единого выстрела. В пароходах стояло много коней и незапряженных военных повозок с пулеметами, патронами и провиантом.

Крестьяне села восторгались нашей победой. Отыскивали не успевших убежать спрятавшихся комиссаров и красногвардейцев.

Тут же крестьяне рассказали, как вчера пришедшие из Климовки пароходы привезли двух наших добровольцев, бывшим часовых на пристани, и как эти юноши были начальством отданы красным на самосуд. Красные водили их по улицам села, нещадно били, отрезали им уши и носы. Били палками, так что у одного мученика был выбит глаз и зубы. Наконец, их умертвили и выбросили на ближайший островок. Привезенные нами после тела наших замученных добровольцев были обезображены до неузнаваемости.

На следующее утро, совершенно случайно наши конные разведчики наткнулись на командующего Сенгилеевским фронтом бывшего поручика Мельникова. На отличной верховой лошади он производил рекогносцировку позиций.

Каппель созвал всех начальников частей для полевого суда над Мельниковым, который уверял, чтс ехал он с целью убежать от большевиков. Но документы, захваченная при нем переписка, телеграфные ленты говорили, что он служил большевикам верой и правдой. Наши добровольцы, захваченные в Климовке, именно приказом Мельникова были отданы на самосуд срасным.

Мельников был отведен под арест. Некоторые начальники частей предлагали забить в общий гроб живого Мельникова и наших замученных добровольцев для отправки в Самару. Каппель категорически это отверг, сказав: "Он недостоин лежать в одном гробу с нашими добровольцами!"

Полевой суд приговорил Мельникова к расстрелу, и за селом на опушке леса он был расстрелян. Сельскому старосте было приказано назначить людей для уборки тела. Через час или полтора к Каппелю пришел крестьянин и, передавая 40.000 бvмaжныx рублей, сказал: "Сапоги с убитого я взял себе, а деньги принес вам в казну."

Можно прожить долгую жизнь, пережить много потрясающих событий но жуткая картина пыток, произведенных большевиками над нашими добровольцами, взятыми в Климовке, навсегда будет перед глазами, никогда не забудется…

Я допускал, что после этого наши добровольцы могут потерять военный пыл. В действительности, наши бойцы ушли в себя, крепче сплотились вокруг своего обожаемого начальника и с какой-то рыцарской доблестью гордо называли себя "каппелевцами", не знающим боевых преград...

..Восемь орудий с зарядными ящикам, пулеметам и массой патронов. были погружены на красные-пароходы, и бес того нагруженные разным военным-игуществом, и пароходы были отправлены в Самару.

Согласно приказа Самарского военного штаба, отряд Каппеля был погружен на свой товаро-пассажирский пароход "Мефодий" и направлен в город Сызрань, где местные формирования нуждались в помощи против наступавших большими силам красных. Энергичным ударом отряд Каппеля второй раз отогнал красных от Сызрани. И после дневки, не задерживаясь, отправился по главному тракту к Симбирску, усадив своих бойцов, на подводы.

Слухи о действиях Народной армии и о начальнике ее Каппеле вогнали красное командозание Симбирска в панику.

Высланные вниз по Волге, в сторону Сенгилея, Новодевичьего и Ставрополя красные войска молниеносно были разбиты и уничтожены Каппелем. Это заставило красных в Симбирске с лихорадочной поспешностью превратить крутой берег Волги в неприступную крепость. Блестели жерла орудий, направленных с укрепленных возвышенностей на Волгу для встречи Каппеля.

Зорко смотрели высланные наблюдатели вниз по течению, ожидая прихода народной армии и уже тогда легендарного Каппеля. Артиллеристы были готовы открыть огонь. Прожекторы тщательно и неустанно по ночам освещали Волгу в ожидании Каппеля. Но Каппель со своим отрядом, на свежих перекладных подводах, буквально протаранил 140 верст по главному тракту от Сызрани до Симбирска, быстрым натиском выбивая красных из попутных деревень; не обращая внимания ни вправо ни влево. Попадавшиеся на пути красные отряды разлетались в сторону от народной армии, как осколки стекла из-под удала молота.

И на четвертый день похода, 21-го июня 1918 года, совершенно неожиданно для красного командования каппслевский отряд вырос, как из-под земли, под Симбирском. Но только не на Волге, где его ожидали.

Главные силы Народной арми, обойдя город с юга и запада, вихрем ворвались в город с фланга и тыла и захватили позиции красных, убежавших через город, побросав орудия, пулеметы и много снарядов и патронов и даже не успев расстрелять арестованных офицеров.

Троцкий забил в набат: требовал подкрепленый и и всенародно объявил революцию в опасности.