ВЕСТНИК ПЕРВОПОХОДНИКА
История 1-го Кубанского похода и Белых Армий

Итак, с начала 1925-го года и до апреля 1939-го Ахмет-бей управлял Албанией. Эти 14 лет жизни страны безусловно являются наиболее блестящими и счастливыми во всей ее новой истории. Сам Зогу вполне отдавал себе отчет в том, что победой над епископом Фаноли и его приверженцами он обязан, главным образом, Русскому Отряду.

Вскоре после занятия Тираны нашу пулеметную команду послали в горы для разоружения населения. Оружия всюду было много: в одном доме мы даже нашли два горных орудия с зарядными ящиками и полным комплектом снарядов. Это было первое знакомство с Албанией. Кроме меня, в этом походе принимали участие: Улагай, Конаплев и Красенский, все четверо - первопоходники.

Когда МЫ месяца через два вернулись в Тирану, то там уже начали формироваться регулярные албанские части, так как солдаты старой армии перед нашим приходом в столицу Албании разбежались по домам. Мулы и лошади остались на произвол судьбы. Судьба же вручила их нам, то есть Русскому Отряду. Таким образом мы оказались владельцами более 300 лошадей и мулов. Постепенно стали их передавать новым албанским частям.

Хотя к концу марта 1925 года кончился срок контракта отряда и нам, по условию, нужно было уйти в отставку (и получить двухмесячное жалованье), ушел от нас только полковник Миклашевский, который вернулся в Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев для продления там военной службы. Мы же все подписали второй контракт, тоже на трехмесячный срок. На тех же условиях контракт возобновлялся шесть раз, и только через 18 месяцев после подписания первого договора Русский Отряд, под командой Берестовского (заменившего Миклашевского), был окончательно расформирован.

Чинам отряда была предложена пожизненная пенсия в размере получаемого жалованья, но при условии, что они поселятся в стране. Вначале все решили было остаться и воспользоваться столь выгодным предложением, но мало по малу стали разъезжаться, жалуясь на скуку жизни в Албании... Таким образом, в апреле 1939 года осталось всего 15 человек, не считая нас четырех - Улагая, Красенского, Белевского и меня, - поступивших на действительную албанскую военную службу.

- о -

Полковник Кучук Улагай Драгунской Кавказской Дивизии, начал свою службу командиром пулеметной команды. Затем был назначен начальником конского завода в городе Шияке; потом командиром "смешанной группы", то есть полка в Скутари. Когда итальянцы в апреле 1939 года заняли Албанию, он ушел в Югославию. Во время Второй Мировой войны командовал у ген.Краснова всеми горскими частями. После капитуляции Германии оказался в Лиенце, но ему чудом удалось спастись от выдачи Советам, благодаря албанскому паспорту. После последующего КОРОТКОГО пребывания в Риме эмигрировал в Чили, где недавно скончался.

Ротмистр Красенский, Нижегородского Драгунского полка, был назначен младшим офицером пулеметной команды. Позже прошел артиллерийские курсы и перешел в артиллерию, в которой оставался до конца "албанской эпопеи", командуя группой тяжелой артиллерии. Остался в Албании и, после занятия ее Италией, перейдя на итальянскую военную службу. Во время Второй Мировой войны был послан вместе с итальянскими войсками в Россию. Вернувшись с восточного фронта Б Тирану, был назначен итальянским правительством на пост председателя Особого Военного Трибунала по борьбе с коммунистами. При занятии красными Албании остался в Тиране, где и был повешен на площади албанскими коммунистами, возглавляемыми Энвером Ходжи.

Получик Белевский, Киевского Гусарского полка, был с 1926 года младшим офицером пулеметной команды, но при сформировании албанского гвардейского эскадрона был назначен его командиром. После занятия Албании Италией перешел на итальянскую военную службу и во время Второй Мировой войны был послан в Россию, где за боевые отличия получил итальянскую Серебряную медаль, равную нашему Георгиевскому кресту. Вернувшись в Албанию, сражался против коммунистов и был ими убит в горах.

- о -

Русский Отряд так долго не расформировывали, потому что он был нужен Зогу в его борьбе с беями, которые с момента провозглашения, независимости Албании в 1911 году по несколько раз в год устраивали военные перевороты.

Таким же путем достиг власти и епископ Корчи Фаноли, изгнавший Ахпета Зогу из Албании. Последний понял, что единственный путь к укреплению собственной власти и умиротворению страны - это обезвредить беев. Эту задачу блестяще исполнил русский Отряд. Подвластные беям люди были освобождены, и при этом любопытно отметить, что наконец, в середине 20-го века, было упразднено в стране феодальное право. Однако, еще много лет спустя после этого "раскрепощения", обращаясь к какому-нибудь "вольному" Махмуту или Али с вопросом, кто он, - вместо ответа: "я - албанец", можно было услышать: "Я - человек такого-то бея".

Приблизительно полтора года продолжалась то более, то менее активная борьба с феодалами. За это время была создала албанская национальная армия, которая должна была заменить "русских наемников", так как прошла потенциальная опасность военных переворотов. Итак, благодаря русским, Зогу удалось переменить весь государственный строй страны.

Возвращаюсь к биографии Ахмет-бея, отец которого был назначен султаном на ответственную государственную должность в Албанию. По существовавшему в то время в Оттоманской Империи Правилу, вся семья Зогу-отца, то есть все жены и дети, должны были переехать Б Турцию, без права выезда за границу, пока глава семьи был у власти у себя на родине. Систему "заложников" выдумали не большевики, но, в отличие от коммунистических правителей, турки предоставляли семьям назначенных за рубежом высших Чиновников условия жизни, мало отличавшиеся по роскоши от тех условий, в КОТОРЫХ И ПО сей день живут кремлевские сановники...

Семье Зогу был предоставлен в распоряжение огромный дворец в Истамбуле. В 1910 году, когда отец Ахмет-бея был убит, его семье разрешили вернуться на родину. Будущий король Албании смог беспрепятственно ездить, куда ему было угодно.

Образование свое он продолжал в Австрии; кончил военную Академию в Вене. После конца Первой Мировой войны он начал свою политическую карьеру и был два раза премьер-министром самостоятельной с 1911-го года Албании. Каждый раз он вынужден был покидать свой пост из-за военных переворотов беев.

Свергнув епископа Фаноли и взяв в третий раз бразды правления в свои руки, Ахмет не только усмирил беев, но и стал энергично модернизировать всю жизнь страны. Гаремы были уничтожены, многоженство отменено. Должен сознаться, что мне иногда казалось, что я присутствую на "ассамблеях" петровских времен, когда во дворец приглашались "албанские вельможи" не одни, но с "главной женой". Дело в том, что албанцов не заставляли бросать всех жен, кроме одной, но только одна представительница гарема приглашалась на официальные приемы, вернее сказать, - не "приглашалась", а, как в эпоху Петра Великого, "обязана" была прийти, и ПРИ этом - без чадры, с открытым лицом... Гаремы мало по малу стали исчезать сами, так как тем, кто имел только одну жену, не разрешали жениться на другой. По мере вымирания жен, гаремы уменьшались. Я как-то сплосил своего друга, двоюродного брата короля Хюсейн Сельмани (см.фотографию), не лучше ли иметь только двух жен, чем пять. На это он меланхолически ответил: "Когда у меня было пять жен, я чувствовал себя свободным, будто бы вовсе не женат; теперь, когда у меня только две жены, прямо беда: сцены, ревность - я связан по ногам и по рукам!..."

Но вообще надо признать, что эмансипация женщин прошла в Албании менее болезненно, чем в потрясенной войной и революцией Турции. Там бывшие жены бывшего султана, освобожденные из гаремов и опьяненные свободой и западно-европейскими передовыми идеями, переехали из Истамбула в Вену, где открыли дом терпимости. Таким образом, согласно с демократическим духом времени, они стали служить не одному султану, а - без всяких социальных предубеждений - всем, желающим заплатить несколько шиллингов...

В Албании картина была совсем иная. И там мусульманки веками строго придерживались старых традиций. Еще до закрытия гаремов мне неоднократно приходилось бывать свидетелем проводов паломников, отплывающих в Мекку. Жены, сестры, матери сидят на пристани Дураццо и ждут отхода парохода... Несмотря на несносную жару, ни одна женщина не отважится поднять чадру или снять черные перчатки. Платья, длинные и закрытые до горла, затрудняют дыхание. Тогда, садясь на холме возле пристани, они подымают юбки еще выше, чем полагалось в 20-х годах по европейской моде, другими словами, даже не до уровня колен, а куда дальше… ведь по Корану это не запрещено...

Но вот не только разрешили, но приказали албанкам открыть лица и появляться повсюду в западно-европейских костюмах. В случае непослушания строго карались братья и мужья, словом - главы семейств ослушавшихся. В первые дни после приказа стыдливые мусульманки, хоть и выходили на улицу одетые по новым правилам, но при виде приближающихся мужчин стыдливо открывали зонтики, прикрывая ими физиономии... даже когда они были смазливые...

Однако, очень скоро западный дух взял верх над вековыми восточными традициями: не прошло и нескольких месяцев, как албанки почувствовали себя вполне эмансипированными: стали выходить из своих домов, покрывая лица только пудрой Коти вместо чадры...

Многочисленные сестры короля, не без удовольствия, первые подали пример "европеизации". Они поехали в Пари и там у Борта и вошедшего после войны в моду Люсьена Лелонга заказали на все случаи жизни грандиозный гардероб. Стали появляться на балах в платьях без рукавов к с голыми спинами, носить юбки до иколен длиной. Но больше всего им были по душе костюмы военного покроя. В рейтузах парадировали они не только на праздниках основанного ими же женского института, но разъезжали в них по стране с походными аптечками. Они подавали медицинскую, главным образом по борьбе с малярией, а также моральную к часто материальную помощь в самых медвежьих углах Албании. Мужские костюмы, великолепно скроенные опытным английским портным, им очень шли, и принцессы это очень хорошо знали. Вообще, их невероятно худые фигуры представляли собой не то идеал женского телосложения двадцатых и тридцатых годов нашего века, не то пример жертв Дахау эпохи Второй Мировой войне. Что касается лиц, никогда больше не прикрываемых чадрами, то тут пришлось прибегнуть к помощи мировых институтов красоты... На что и создана современная наука, если не на то, чтобы изменять структуру носов, бороться с преждевременными морщинами и возвращать упругость не по летам стареющей коже?... К тому же, кататься то в Америку,где их так мило принимали в Белом Доме, то лететь в Париж на завтрак в Елисейский дворец, или в Англию, в Виндзорский замок на "гарден партн" у короля Великобритании - входило в обязанности королевских сестер... А потом, конечно, уж для отдыха, нужно было съездить в январе на зимний спорт в Сан-Моритц, предварительно заказавши в Лондоне лыжные непроницаемые для снега брюки. Они так шли принцессам, и так удобно было в них лежать на террасе гостиницы, где их усиленно снимали репортеры европейской и американской прессы! Вообще, их фотографии, в большинстве случаев в фантастических военных костюмах, в течение ряда лет не сходили со страниц журналов и газет всех стран.

Король Зогу, нежно любивший своих сестер, поощрял их невинные развлечения. К тому же он считал, что они способствуют некоторой рекламе в пользу Албании. Поэтому он даже не протестовал ПРОТИВ пристрастия Принцесс к фантастическим военным костюмам... Однако, для армии он бутафории не терпел, не хотел, чтобы его родину считали "опереточным королевством".

Когда возник вопрос формы для королевской гвардии, командование которой было в 1933-м году поручено мне, я полетел в Рим, чтобы заказать рисунки, по которым они должны были быть сшиты - конечно, в соответствии с традиционной национальной одеждой албанцев. Я обратился к своему приятелю полковнику де-Гайю, который еще до службы в Русском Особом Корпусе во Франции кончил С.-Петербургскую Академию Художеств. Он считался первым в мире специалистом по военным Формам. Он нарисовал действительно великолепные модели, точно, до последней детали воспроизведя албанскую традиционную одежду. Впрочем, король Зогу и не сомневался в том, что проекты де-Гайя не были клюквой, так как он же делал эскизы для итальянских форм и его рисунками, иллюстрирующими итальянские формы с начала образования Италии, были украшены две комнаты знаменитого музея Кастелло Сант-Анжело. Тем не менее, король эти проекты забраковал, считая их слишком "опереточными". Итак, албанская гвардия частично осталась в старой форме, то есть в красных венгерских доломанах, а частично, как и все остальные части - в формах итальянского образца.

Но, возвращаясь к эмансипации женщин, хочу подробнее рассказать о первой "ассамблее" в офицерском собрании в Тиране, на которую должны били явиться и жены. У меня сохранился приказ для г.г. офицеров, обязанных придти туда; - совсем, как в петровские времена. В этом приказе значилось, что "женщины должны быть с открытыми лицами, без чадры; их платья - французского покроя, короткие и открытые. Офицерам запрещалось стоять у стенок, а должны были они приглашать дам танцевать танго и фокс-трот; у буфета не толпиться, а угощать дам; самим есть вилками, а не руками, дабы не пачкать сальными пальцами светлых женских платьев и голых спин*…"

Что касается еды руками, то мне кажется, что это правило труднее всего усваивалось албанцами. Я лично ездил всегда со своей вилкой и ножом - не для того, чтобы подражать Петру Великому (таких амбиций у меня никогда не было), а просто потому что мне было противно пачкать руки бараньим жиром. Помйю, как раз один старый бей, пригласивший меня в свой дом на обед, возмутился моим незнанием этикета и прочел мне нотацию: "Вилка нужна, чтобы сено собирать. Нож - чтобы резать корову или овцу, а за столом мясо надо разрывать пальцами!..."

Вообще, кроме официальных приемов во дворце или в офицерском собрании, многие обычаи, принятые у беев, искоренить не удалось. В их домах продолжали существовать приемные покои, в которые женщины не входили, оставаясь всегда в той части дома, где раньше были гаремы. Туда посылались блюда с едой после того, как они подавались во время пиршеств на "мужской половине". На этих пиршествах полагали обычно около двадцати разных блюд: всевозможные соуса, рис с разными пряностями, фасоль, макароны. К концу обеда глава семьи разрывал - конечно, руками - мясо на куски и бросал их сидящим по-турецки вокруг большого медного стола гостям. Потом шли бесконечные восточные сладости. Курили папиросы, сделанные из табака, росшего на земле хозяина. Ложились спать тут же на коврах. Бодрствовал всю ночь только старый евнух, сервировавший просыпающимся гостям крепкое турецкое кофе...

Словом - традиционный восточный быт гармонировал (мирное сосуществование!) с модернизацией. Передвигались либо на самолетах новейшего типа, либо на ослах: железных дорог не было... Вообще, ослы играли большую роль в жизни страны. Я имею в виду ослов четвероногих, а не двуногих, так как должен отдать справедливость албанцам, что ослов в переносном смысле, то есть "двуногих", среди них было очень мало.

Говоря об ослах, хотел бы реабилитировать их репутацию. В ослиную защиту хочу рассказать про "гомара" моего молочника. Этот умный и симпатичный осел каждое утро один, без хозяина, привозил мне молоко. Для этого ему приходилось пройти пять километров, перебраться вброд через речку. Я всегда снимал с него канту с молоком и вознаграждал его сахаром. Он вежливо благодарил, поводя приветливо длинными ушами, и не спеша возвращался домой. Мой четвероногий молочник никогда не бастовал…

Однако, чтобы быть справедливым, должен сделать одну поправку или, вернее, дополнение к сказанному выше, а именно, что в Албании встречались и двуногие ослы. Особенно памятен мне такой случай. - Мне доложили, что умер от тифа нал полковой кузнец, вахмистр. Я отправил отделение солдат под командой унтер-офицера, равного по чину покойнику. Поехал и сам на кладбище. Подъезжая к нему на коне, увидел странное зрелище: громко смеющегося ходжу, стоящего рядом с разрытой могилой, и сидящего на краю ее... "покойника"... Последний по мусульманскому обычаю был весь замотан в специальную материю, которой традиционно пеленают умерших, чтобы опустить их, без гроба, прямо в землю... Оба вахмистра, то есть посланный мною с солдатами, чтобы дать салют по скончавшееся, и сам "покойник" - переругивались. Кузнец не хотел быть заживо погребенным - желание, конечно, вполне естественное; а мой посланец отругивался: "Ты, дурак, умер, хоть этого по глупости и не понимаешь. Ведь сам господин доктор нашел, что ты мертвец, и даже написал это на бумаге... А сколько за его учение было плачено... Он все знает и уж, конечно, лучше тебя знает, жив ты или мертвец"... После того, как я вмешался в дело и освободил "покойника", он мне выковал, в благодарность за то, что я не позволил его похоронить, великолепный нож, который и сейчас лежит на моем столе...

Как видно из этого эпизода, наука очень высоко ценилась в Албании и докторский авторитет был незыблем. Вообще, патриархальность нравов и уважение к высшим слоям общества часто меня поражали своей искренностью. Казалось, что эти вековые устои разрушить нельзя. УБЫ, история показала, что это не так...

Между тем Зогу вполне учел некоторую примитивность и уважение - часто к чисто внешнему блеску - традиционно живущее в сердцах горцев. Король Албании понимал, что демократизм в его стране должен проводиться только в отношении некоторых социальных реформ и улучшения быта народа, но никак не должен выражаться в уничтожении "пышности и блеска" двора, армии и даже беев... Народу это нравилось, и все албанцы, без различия социальных классов, горой стояли за своего монарха. Они наслаждались рассказами о пышности свадьбы одной из сестер Зогу, принцессы Сонии, вышедшей замуж за сына бывшего турецкого султана и претендента на трон Оттоманской Империи. Позже - рассказами о свадебных торжествах по поводу бракосочетания самого короля с красавицей молодой графиней Жеральдиной Апони.

Дочь разоренного войной венгерского помещика и американки, Жеральдина держала себя с большим достоинством и тактом во время помолвки и последовавшей за нею, сказочной по блеску, королевской свадьбы. В Албании была полная религиозная свобода, и никого в стране не удивило, что король женился на католичке и что обряд бракосочетания был гражданский. Впрочем часть населения, около четверти, главным образом на севере страны, состояла из католиков; на юге жили православные, а большинство албанцев, включая дервиша-короля, были магометанами. Евреев во всей Албании насчитывалось всего 39 семей, но после присоединения Австрии к нацистской Германии волна еврейских беженцев нахлынула в Албанию. Для них был устроен специальный лагерь, в котором они могли спокойно дожидаться виз в различные страны. Въезд в Албанию был для всех свободен. Среди беженцев, которым помог перебраться в Америку Зогу, был известный венский ювелир Остеррейхер с женой. В свое время, по заказу КОРОЛЯ, им была сделана для королевы Жеральдины изображенная на прилагаемой фотографии диадема и целый ряд других драгоценностей. Большинство из них теперь продается тем же Остеррейхером (превратившимся в Остиера) в Нью Иорке...