Читая книгу "Марковцы в боях и походах за Россию", книга 2-ая, на стр.90 я обратил внимание на слова, сказанные ген.Тимановским перед взятием Курска в 1919 году. Он сказал, как записал полк.Битенбиндер, начальник штаба 1-й дивизии: "Я даже доволен, что атака будет проведена без согласия ген.Кутепова. По крайней мере Достовалов (нач.штаба корпуса) не будет знать времени начала атаки." Прочтя последнюю фразу (подчеркнуто мной. В.А.), мне невольно вспомнился конец декабря 1917 г. и начало января 1918 г. в Симферополе (Крым). 

 Известно, что в это время в Крыму было неспокойно и каждый момент можно было ожидать перехода власти в руки большевиков. Крым был отрезан от своего военного центра в Одессе, и в Симферополе был организован (в рамках краевого татарского правительства) Штаб Крымских Войск, во главе которого стоял военный министр краевого правительства адвокат Сейдамет. У него начальником Штаба был ген.штаба полковник, фамилии которого я, к сожалению, не помню. Ближайшим же помощником Начальника Штаба был ген.штаба полковник Достовалов. Штаб Крымских Войск помещался в Офицерском Собрании Крымского Конного полка. Вот здесь совершенно случайно и неожиданно для меня произошло знакомство с полк.Достоваловым, о роли которого в эти дни мне и хотелось бы рассказать. 

Очутившись в Симферополе 18 декабря 1917 г. по месту своего происхождения (согласно приказа Штаба Одесского Военного округа), я был зачислен в 33-й пехотный запасный полк, но там никакого особого назначения не получил. В сочельник вечером я отправился в гимназическую церковь на Екатерининской улице. Падал снег. Не доходя церкви, в темноте, меня кто-то окликнул. Смотрю - поручик Козин, офицер Брестского пех.полка, который был со мной короткое время в запасном батальоне в Харькове в декабре 1914 года; с того времени я с ним не встречался и был поражен, как он после трех лет и в темноте мог узнать меня. Разговорились об общем положении, и он мне сказал: "Завтра утром в собрании Крымского Конного полка будет собрание офицеров. Приходи". По какому случаю и кто собирал офицеров, он не мог мне объяснить.

Учитывая неясное положение в Симферополе (я приехал из Орехова, где стоял запасный полк моей 4-й стр.дивизии), я решил пойти на это собрание, тем более, что жил совсем недалеко.

Утром 25-го декабря, придя в офицерское собрание, в комнате направо от входа я увидел группу офицеров человек в десять (все штаб-офицеры). Зайдя туда, я встретил там знавших меня еще перед войной полк.Харагезяна и полк.Готшалька (оба - офицеры 51-го Литовского полка). У них я осведомился о собрании офицеров. Они ничего о собрании не знали, но сказали, что они позваны сюда, но для какой цели - им неизвестно. Было впечатление, что были приглашены только штаб-офицеры, и я, будучи штабс-капитаном, решил уходить. Они, однако, настояли, чтобы я остался. Ждали мы часа полтора - никто никого никуда не звал и никто не приходил. Вдруг в дверях появился элегантный, одетый с иголочки, ген.штаба полковник. Представился - полк.Достовалов. Он объяснил, что собрал присутствующих по очень важному делу и, так как эта комната не была удобна для разговоров, предложил пройти с ним на хоры в главном зале, где можно будет спокойно обсуждать. Большой главный зал собрания был занят разными отделениями Штаба - вдоль стен стояли столы, за которыми работали офицеры и писаря.

На хорах, занявши места вокруг стола, началось первое заседание. После представления каждого из присутствующих, полк.Достовалов начал объяснять вопрос, по поводу которого совещание было созвано. Прежде всего бросилось в глаза обстоятельство: совершенно случайный состав участников совещания (как я, например). СУТЬ вопроса была в следующем: Крым в настоящее время является отдельной военной единицей, так как отрезан от Штаба Округа в Одессе; в Крыму пока что у власти Краевое правительство, однако, большевики, особенно в Севастополе, развивают большую пропаганду между рабочими и матросами, и можно ожидать, что в скором времени они постараются взять в свои руки власть в Крыму; войск, верных правительству или, вернее, надежных в случае восстания, в Симферополе или в других городах Крыма, почти нет - в Симферополе была часть Крымского Конного полка, прибывшего с фронта, и запасные полки, но на них надеяться трудно. Учитывая такое положение, Штаб решил организовать из числа надежного населения своего рода "самооборону". Как это организовать и как провести в жизнь - предстояло решить нашему собранию. Здесь необходимо заметить, что все присутствовавшие были офицеры с фронта, прибывшие в Крым сравнительно недавно, мало знакомые с обстановкой тыла, а некоторые не были даже уроженцами Крыма. На этот, по нашему мнению, недостаток сразу же было обращено внимание полк.Достовалова. Но положение было серьезное, и нужно было что-то делать!

Ежедневно в течение семи-десяти дней, по несколько часов в день, в совещаниях разбирались все возможные способы организации - говорилось очень много, особенно Достоваловым, и в результате была принята и одобрена Достоваловым и Штабом схема создания так называемого "Ополчения защиты народов Крыма". Между прочим, только для выбора соответствующего названия было истрачено около двух заседаний - оно должно было не только отвечать времени и своему назначению, но быть и "импонирующим". Схема была такова: во главе "Ополчения защиты народов Крыма", как его начальник, становится полк.Достовалов; начальником его штаба назначается полк.Готшальк (он был старший по возрасту); организация распространяется на всю территорию Крыма и делится на Отделы (район Отдела - уезд); во главе каждого Отдела становится один из нас, отправляется в уездный город и там проводит организацию в жизнь. Организация на местах должна проводиться следующим образом: в распоряжение начальника Отдела выдается необходимое количество винтовок и патронов; указывается место для его центра; прибывши на место, начальник Отдела, при посредстве местных властей, должен найти среди населения подходящий элемент, обучить владению оружием и, в случае возникновения беспорядков (восстаний), использовать набранных "ополченцев" в помощь местным властям. Когда схема была принята и утверждена, очень большую заботу проявил полк.Достовалов по отношению к вопросу формальному - какого рода, печати и штемпеля мы должны иметь, отправляясь на места. Затративши много времени на обсуждение этого вопроса, штемпеля и печати были заказаны (события, однако, опередили их изготовление). Дальше встал важный вопрос, кто из нас примет какой уезд: в результате это было предоставлено выбрать каждому. Здесь следует сказать, что никто из нас не мог себе точно представить детали предстоящей работы: общее и политическое положение в тот момент в каждом уезде было различное, а объяснения обстановки в уездах получить от Достовалова не было возможно. Я лично, например, выбрал Евпаторийский уезд. Почему? Только потому, что в Евпатории имел знакомых. Так делали и другие. Приблизительно 5-го или 6-го января подполковник X. (фамилии не помню - туркестанский стрелок), выбравший Феодосийский уезд, получивши документы и все необходимое, отправился к месту своего назначения в Феодосию. Но... через два дня он возвратился обратно с сообщением, что сделать что-либо там невозможно. Этого, конечно, можно было ожидать.

Сразу после приезда подполк.Х. стало ясно, что все задуманное, на что было затрачено много времени и труда, была мера с негодными средствами: делалось Штабом (полк.Достоваловым) только для того, чтобы что-то делать. Ведь Штабу должна была быть известна общая и политическая обстановка, а та была в тот момент совершенно неподходящая для создания новой сложной организации, как народное ополчение. Для такой организации было необходимо прежде всего время, такового уже не было. Ведь офицер, принявший Отдел (уезд) должен был быть знаком не только с общей обстановкой, но, главное, он должен был иметь время для ознакомления на месте с администрацией, состоянием населения, выбором надежных лиц, выбором надежных помощников и т.п. Никакой ориентировки о положении Достовалов не давал и, повидимому, и сам Штаб был ориентирован о всем весьма плохо (умышленно или по небрежности), что показали последовавшие через несколько дней события. Крым и, в частности, Симферополь были уже на вулкане событий. В Севастополе у власти уже были большевики.

В Симферополе в конце декабря начали формироваться три офицерских роты. События стали развиваться быстрее, чем нам, рядовым офицерам, представлялось. В Штабе, казалось, работа проходила нормально; наш, офицеров "ополчения", отъезд на места назначения задерживался, но было приказано являться ежедневно в Штаб к полк.Готшальку за получением информации.

Утром 10-го января, как всегда, я явился в Штаб, и полк.Готшальк сообщил новое распоряжение: полк.Достовалов приказал офицерам "ополчения" нести дежурство на жел.-дорожной станции Симферополь с целью контроля поездов, проходящих с севера на юг и обратно, и это - несмотря на присутствие на вокзале коменданта станции. Дежурный подчинялся непосредственно Штабу. В этот день к полк.Готшальку явился только один я, и он сейчас же предложил мне к 12 часам отправиться на вокзал и сменить находившегося там с прошлого дня капитана К. (фамилию точно не помню). Здесь мне пришлось быть свидетелем нового "действа" Штаба (полк.Досповалова).

В назначенное время я прибыл на вокзал, и капитан, передавая мне дежурство, сообщил, что с севера идет товаро-пассажирский поезд, в составе которого есть один вагон со снарядами и аммуницией и несколько пассажирских вагонов с большой группой матросов. Он сообщил уже об этом в Штаб, и оттуда получено приказание: поезд задержать перед мостом через Салгир, вагон со снарядами разгрузить там, а по приходе поезда на станцию всех матросов высадить и задержать (арестовать). Для ареста матросов дается в мое распоряжение станционная комендантская команда человек из 15-ти. Разгрузка вагона была произведена особой командой, посланной из Штаба.

Вскоре дежурный по станции чиновник сообщил, что вагон со снарядами уже разгружен и что поезд направляется на станцию. Комендантская команда вышла на платформу, и поезд медленно подошел к станции. Немедленно солдаты комендантской команды (все татары) начали выводить из вагонов матросов, которые, ничего не понимая, беспрекословно выходили и были собраны в зале 3-го класса. У входов в зал были поставлены часовые, и я немедленно доложил в Штаб полковнику Гот- шальку по телефону, что приказание исполнено: матросы, около 150 человек, задержаны и находятся под охраной в зале 3-го класса. Матросы были спокойны и недоумевали, почему их задержали: большинство из них возвращалось в Севастополь из отпуска, остальные, матросы Балтийского флота, сопровождали вагон со снарядами. Все матросы имели соответствующие документы. Минут через десять после моего доклада пришло приказание Штаба: задержанных матросов отправить в Штаб, для конвоирования их посылается полуэскадрон Крымского Конного полка. Действительно, минут через двадцать прискакал полуэскадрон и выстроился на площади перед вокзалом. Матросы были выведены на, площадь, построены и переданы в распоряжение командира полуэскадрона, который, окружив, повел их в казармы Крымского Конного полка.

Не прошло, вероятно, и часа, как звонит телефон из Штаба: "Почему вы послали матросов в штаб?" - Отвечаю: "Согласно вашего распоряжения". (Ведь конвой-то был послан из Штаба!). На это последовал следующий ответ из Штаба: "Матросы возвращаются на станцию, держать их там и с первым поездом, отходящим на север, выслать их из пределов Крыма, ждите дальнейших распоряжений". Ничего не было понятно! Матросы, прогулявшись в Штаб и обратно, возвратились в подавленном настроении. Посоветовавшись с комендантом станции, я выяснил, что первый поезд (товарный) будет ночью. Матросы были обеспокоены тем, что их высылают на север, а не пускают в Севастополь - сроки их отпусков и командировок иссякали. К вечеру было получено дальнейшее распоряжение: отобрать у всех матросов документы (отпускные билеты и командировочные предписания) и сделать на них, за подписью коменданта станции, пометку, что "по распоряжению Штаба Крымских Войск высылается на север из пределов Крыма". Документы были отобраны, и мы занялись исполнением распоряжения - делать пометки. Интересно, что матросы вели себя сравнительно спокойно, сильных возражений не было слышно, проявляли, однако, недоумение. Около 2-х часов ночи матросов вывели на платформу, разместили по вагонам поезда, отходившего на север. Солдаты комендантской команды наблюдали, не позволяли матросам покидать вагоны (вагоны не были заперты). Здесь необходимо отметить, что на мой вопрос в Штаб - будет ли сопровождать поезд до пределов Крыма какая-либо охрана, был получен ответ - нет. Ответ был более, чем странный. Поезд тронулся, и мы пока что вздохнули свободно.

Этот эпизод был очень характерный для распорядительности и порядка в Штабе: зачем было арестовывать матросов? Зачем было их водить без цели через весь город с вокзала в Штаб и обратно? Зачем было их высылать из пределов Крыма в открытых вагонах и без какой- либо охраны? Зачем все это было нужно? Видно было, что там не только не понимали обстановку, но, что очень важно было в то время, последствий своих распоряжений *). Слухи уже были, что Севастополь в руках большевиков и что со дня на день можно ожидать их наступления на Симферополь. Штаб же действовал так, как будто ничего этого не знал - было ли это невежество или преступление?

На другой день, сменившись, я явился в Штаб к полк.Готшальку, доложил ему о происшедшем и выразил удивление такой неразберихе. В Штабе в этот день выглядело нормально - особой тревоги заметно не было. Ы городе же, однако, уже начали ходить разные слухи и чувствовалось какое-то напряжение, как будто что-то готовилось.

12-го января утром я, как обычно, отправился в Штаб, и полк. Готшальк передал новое распоряжение Штаба, что все офицеры, прикомандированные к Штабу, ввиду напряженного положения в городе, должны сегодня к вечеру явиться в здание семинарии, где, получив винтовки и патроны, остаться ночевать и таким образом составить новую (4-ую) офицерскую роту. В это время уже две офицерских роты под командой кап. Н.Орлова выступили в направлении Алушта-Ялта для отражения высадившихся там большевиков. Видимо, наступал кризис. К вечеру была вызвана по тревоге 3-ья офицерская рота и отправлена на ст.Альма для отражения наступавших со стороны Севастополя матросов.

Настало 13 января - день развязки - ночью на 14-ое власть в Симферополе перешла в руки большевиков. Дни эти остались в памяти очень остро, несмотря на прошедшие годы.

Как было приказано, я в числе других офицеров отправился в семинарию - нас было только человек 40-50 (в Штабе было гораздо больше), офицеры всех родов оружия. Получили винтовки и сравнительно спокойно переночевали. Утром в 7 часов - тревога и приказ немедленно прибыть в Штаб Крымских Войск (офицерское собрание Крымского Конного полка) для охраны Штаба. По прибытии роты в Штаб, полк.Готшальк, передавая распоряжение полк.Достовалова, приказал подполк. Ковалеву (молодой - одного из стрелковых полков) составить караул для охраны Штаба. Я был назначен разводящим, а для занятия постов были назначены младшие офицеры. Выбраны были места постов (около 8-ти), и часовые немедленно были разведены по постам.

Что же делалось в это время в Штабе? Наше "караульное помещение" находилось в вестибюле собрания, так что мы могли наблюдать все происходящее. В зале, где были все отделы Штаба, офицеров почти не было. Во дворе казарм начали собираться добровольцы - гимназисты и реалисты; им раздавались винтовки и указывалось, как нужно с ними обращаться. Появились сестры милосердия. Крымцы были куда-то посланы. Медленно проходило время. Были слышны одиночные выстрелы в городе, но никаких положительных сведений о положении в городе не было (собрание Крымского Конного полка расположено было на окраине города). После 12 часов, однако, начала быть заметной растерянность в Штабе. Первое, что бросилось нам в глаза - это полк.Достовалов, до сего времени щеголявший Формой ген.штаба полковника с аксельбантами, появился в штатском костюме коричневого цвета и весьма простого типа. Зал стал пустеть, и в комнате Начальника Штаба

*) Матросы доехали до ближайших станций (Сарабуз, Курман-Кемельчи) и выступили из вагонов (об этом мы узнали позже, когда, уже было поздно).

жгли бумаги. Во дворе казарм стало меньше суеты и еще меньше людей. Чины нашего караула под разными предлогами (пообедать и т.п.) стали исчезать, и караул постепенно таял. В результате с подполк.Ковалевым осталось только несколько человек, и уже некого было разводить по постам. От высших чинов Штаба - никаких распоряжений пли указаний. Около 4-5 часов, видя происходящее, мы с подполк.Ковалевым пошли в зал определить обстановку, и что же мы нашли? Помещение Штаба пусто, из начальствующих лиц никого, в зале - никого, кроме пор.Высочина, пулеметчика, с пулеметом на балконе. Охранять уже было нечего, да и не с кем. Посоветовавшись, распрощались и отправились домой и мы. Так кончился для нас трагический день 13-го января.

Что же происходило в этот день в других местах Крыма? Две офицерских роты, посланные Штабом в Алушту-Ялту, были матросами отбиты, и вот как один из участников этого похода вспоминает: "Операция интересная. Достовалов предал нас большевикам еще при возвращении домой в Симферополь". Рота, посланная на ст.Альма, 13-го января с другими частями приняла бой с матросами, и вот, описывая этот бой, один из участников пишет: "На рассвете пошли дальше. Нас догнал автомобиль с полковником ген.штаба с профилем Наполеона. Распоряжался, точно у него был по меньшей мере корпус".Из Евпатории шел на помощь отряд полк.Выграна, но не дошел - его встретили большевики раньше.

14-го января Симферополь полностью был во власти большевиков. Начались аресты офицеров, расстрелы (мой отец и старший брат погибли в эти дни) и т.п. Кто же из офицеров пострадал? - В большинстве - рядовое офицерство. Где же были руководители Штаба? Адвокат Сейдамет скрылся заблаговременно и, как говорили, убежал в Турцию. О начальнике штаба полковнике (фамилии не помню) не знаю ничего. Полк.Достовалов уехал, как говорили, на север с каким-то "мандатом". Благополучно он доехал до Москвы - в феврале и марте мы читали его военные обзоры в московской газете "Русское Слово". Значит, была правда - он был на севере, в центре большевизма, в Москве и подписывал свои статьи своим собственным именем.

На этом кончилось мое первое знакомство и первая встреча с полк.Достоваловым - встреча и воспоминания не в пользу этого полковника ген.штаба. Пришлось мне в том же 1918 году встретиться с Достоваловым в Симферополе второй раз, но уже при несколько иных обстоятельствах.

В апреле 1918 года Симферополь был оккупирован германской армией. Местное офицерство организовалось в "Общество взаимопомощи офицеров" под председательством кап. Н.Орлова. При Обществе было "бюро труда", на обязанности которого были регистрация и учет местного и пришлого офицерства (не столько для прииска труда, как для организации офицерства). Подобные же Общества существовали и в других городах Крыма, с которыми мы поддерживали связь. Приблизительно в августе месяце в канцелярии совершенно неожиданно передо мной (я был заведующим "бюро труда") появился полк.Достовалов. Хотя он был в штатском костюме и я его не видел с января, узнал я его сразу. Он объяснил, что не будет записываться в наше Общество, но хотел бы поступить в подобное Общество в Балаклаве, занимавшееся рыбной ловлей. В этот день кап.Орлова в канцелярии не было, и я предложил полк.Достовалову прийти на следующий день для переговоров с председателем. Орлова я предупредил о Достовалове, вспомнив январь.

После разговора в кабинете Орлов дал Достовалову письмо в Балаклаву. Содержания их разговора я не знаю.

С этого дня полк.Достовалова я не видел, ничего не слышал о нем и не предполагал, что услышу о нем в 1920 году.

В августе 1920 года с полком в составе отряда ген.Бредова я вернулся из Польши в Крым. Вскоре, читая газету, я наткнулся на какой-то приказ или объявление Штаба 1-й Армии и, к своему удивлению, под подписью Командующего Армией ген.Кутепова увидел подпись Начальника Штаба Армии - ген.майор Достовалов. Это был тот же Достовалов. Невольно при этом вспомнился 1918 год.

Ноябрь 1920 года. Кончился Крым, началось Галлиполи. Достовалов за отличие производится в генерал-лейтенанты и исполняет обязанности Начальника Штаба 1-го армейского корпуса в Галлиполи. Вдруг... в первых месяцах 1921 года узнаем, что ген.Достовалов ушел самовольно или убежал из Галлиполи на север, то есть позорно покинул свой ответственный пост Начальника Штаба корпуса. Впоследствии стало известно, что Достовалов стал "сменовеховцем", если и не ставшим на службу, то во всяком случае сочуствующим большевикам. Есть сведения, что во время одного процесса в Женеве ген.Достовалов выступал от большевиков, как свидетель о "зверствах" Добровольческой Армии. Дальнейшая его судьба мне неизвестна.

На этом я кончаю свои воспоминания далекого прошлого; прошлого, которое всколыхнули слова ген.Тимановского.

Не знаю, как начинал военную службу Достовалов; не знаю о его службе по генеральному штабу во время Великой войны и, особенного время революции, но его поведение в начале 1918 года в Крыму не говорило в его пользу. Не знаю, когда он прибыл в Добровольческую Армию и когда и при каких обстоятельствах он стал Начальником Штаба ген.Кутепова, доблестного генерала без упрека, но слова ген.Тимановского перед взятием Курска (приведенные в начале) наводят на размышления. Не были ли они словами недоверия, подозрительности? (я их понимаю так). Побег из Галлиполи усугубил подозрения. Поведение же Достовалова в 1918 году, пожалуй, несколько освещает его личность.

Дополнение.

Воспоминания о ген.Достовалове, всколыхнутые словами ген.Тимановского, я имел в виду составить еще до прочтения книги "Марковцы", связывал его побег из Галлиполи с поведением его в 1918 году. Тогда уже у меня сложилось подозрение о личности Достовалова. Прочтя же слова ген.Тимановского, это подозрение как бы подтверждалось. Однако, не желая ограничиться только своими личными воспоминаниями, которые, может быть, только частично освещают личность Достовалова, я обратился к ген.штаба полк. Б.Н.Сергеевскому с просьбой дополнить мои сведения. Полк.Сергеевский любезно отозвался на мою просьбу и в письме дал мне дополнительные данные, которые еще более подтверждают мои подозрения. Ввиду большого интереса данных, относящихся ко времени службы Достовалова в Добр.Армии, привожу с разрешения полк.Сергеевского его письмо в целом:

"О ген.штаба генерале Достовалове.

"Достовалов на год старше меня по Константиновскому Артиллерийскому Училищу. В Училище он обращал на себя внимание по развратности, и были за ним и "не-товарищеские поступки". Будучи далек от юнкеров таких настроений, я не сохранил в памяти каких-либо определенных фактов.

"В разгар отхода Добрармии с линии Брянск-Орел-Камышин к берегам Черного моря Добрармия была переформирована в "Отдельный Добркорпус", во главе которого стал ген.Кутепов (до того командир 1-го Арм.корпуса). Штаб нового "Отдельного Корпуса" был составлен из чинов обоих Штабов - Штаба Добрармии и Штаба 1-го Арм.Корпуса. Таким образом Начальником Штаба остался ген.Ефимов (бывший Нач.Штаба Добрармии), "обер-квартирмейстером" стал Достовалов, а я (Нач.Связи Добрармии) остался в той же должности в Добркорпусе в непосредственном подчинении Достовалову, причем его бывший Нач.Связи (капитан не ген.штаба) стал моим помощником. Только теперь мне пришло в голову, что не совсем понятное приказание мне жить с моими бывшими чинами в тылу ("оснований" для этого было мне указано много) имело, может быть, и другие причины. На фронте же меня заменял мой "помощник"... Это было в январе 1920 года.

"В начале февраля Добркорпус имел огромный успех: мы вернули Ростов на Дону. Предполагался переход в наступление. Я получил телеграмму ген.Кутепова немедленно лично прибыть к нему. Всю ночь пробирался на паровозе: 30-градусный мороз и снежная буря. Утром был в Штабе Добркорпуса (ст. Каял). Немедленно потребовали к Командующему, только что вернувшемуся из Ростова. В мыслях о связи вперед, за Дон, предстал я перед Кутеповым.

" - Полковник, у меня всего две МИНУТЫ времени. Какие меры приняты вами для обеспечения телеграфной связи в районе Таманского полуострова? - (то есть не вперед, за Дон, а возможна катастрофа таких размеров, что и в Новороссийск нам будет не отойти, а придется искать путей в Крым через Керченский пролив!!).

"Я доложил, что мною послано туда два телеграфных офицера - в Темрюк и Таманскую.

" - Спасибо. Но этого мало: это направление может стать для нас самым важным. Сейчас же уезжайте и никому ни слова! Никому здесь не являйтесь! (то есть - не являйтесь Достовалову!!)

"Это ведь то же, что и сказанное ген.Тимановским!

"В начале марта я пробыл несколько дней в поезде Штаба Добркорпуса. Из этих дней запомнился приезд к Достовалову его жены, маленькой брюнетки. Она расположилась в купэ своего супруга. Правда, кто-то рассказывал при этом, что супруга генерала крупная блондинка... но кому до этого какое дело? Через пару дней меня командировали со всем моим поездом службы связи назад в Новороссийск, а еще через два дня прибыл от Достовалова с очень важным секретным поручением ко мне офицер, который привез и "жену" Достовалова с просьбой мне отправить ее за границу и даже, если понадобится, - насильно. (В то время шла во всю эвакуация частных лиц в Константинополь). Я это выполнил, "насилия" не потребовалось, но формальности при выезде, конечно, упростились (Увы!), "Между прочим, когда мне для уложения этого дела пришлось обратиться к начальнику местной контр-разведки, полковнику с незнакомой мне немецкой фамилией, то им оказался подчиненный мне по моей службе в Ставке (в 1917 году) офицер с русской фамилией в чине подпоручика, о смерти и погребении которого, от имени его жены, недели за две до того было объявление во Владикав- казской газете. Он был удивлен нашей встречей не менее меня... Позднее он, под своим настоящим именем, был видным представителем Русской эмиграции в Берлине, был арестован германской полицией (до Гитлера) и сужден за шпионаж в пользу СССР. Впрочем, был оправдан...

"Как видите, сколько здесь было всяких непонятных "но" на всяком шагу!

"История с "женой генерала" имела продолжение. Одна моя знакомая, отходившая к Новороссийску тоже в поезде Штаба Добркорпуса и видевшая там эту "жену", оказалась вместе с нею в английском лагере на о.Лемносе и была свидетельницей, что эта "жена" открыла там ресторан с женской прислугой, который оказался и центром советской пропаганды и притоном разврата. Когда моя знакомая упрекнула "жену", как она, жена русского генерала, может стоять во главе такого учреждения, то она отрицала свое отношение к генералам, а узнав, что ее собеседница сама ее видела в поезде Штаба, очень смутилась и вскоре (может быть, и по другой причине) исчезла с Лемноса.

"К сожалению, я об этом узнал позже.

"Между тем, Достовалов продолжал давать материал для критики: Накануне Новороссийской катастрофы, когда требовалась его активная помощь в начинавшемся беспорядке при погрузке на суда, он "принимал" в течение нескольких часов "сестру милосердия", а когда, наконец, "стал свободен", он отказался принять ("за утомлением") своих чинов, в том числе и меня; вышел в оперативный вагон, лег на стол, положив под голову телефонный аппарат, и захрапел!...

- свободны. (Мне, старейшему, было тогда 37 лет, так что дело было отнюдь не в престарелости).

Но любопытно, что сам Достовалов стал опять Начальником Штаба Корпуса (а затем и Армии), а в Галлиполи тоже оказался Начальником Штаба...

"Но тут ждала его катастрофа. Он ездил по службе в Константинополь, где" познакомился с богатой гречанкой, и уехал в Галлиполи, присвоив ее бриллианты. Она последовала за ним и рано утром явилась к ген.Кутепову. Он послал за Достоваловым, но его уже и след простыл!

"Говорили, что он оказался в Афинах, а затем в Берлине и уже не скрывал своей принадлежности к "советским патриотам".

(Подпись) Полковник Сергеевский".

- о -

(На этом заканчиваю воспоминания о ген.Достовалове, не входя в дальнейшие комментарии и заключения, предоставляя их сделать самому читателю. Встает, однако, вопрос, как могло стать, что Достовалов был и оставался продолжительное время Начальником Штаба у генерала Кутепова, строгого и безупречного командира).

Альмендингер.