"ШТЫКИ В ЗЕМЛЮ!"

Пятьдесят лет - такой срок, что может образоваться историческая перспектива. И она образовалась бы, если бы не наша политическая страстность, уверяющая нас, что в четыре дня февраля-марта 17-го года кучка заговорщиков, с помощью Якова Шиффа, сделала бунт и свергла Самодержца. Это - бесперспективные утверждения.

Не удавшийся мятеж - это бунт, удавшийся - революция, переворот. Государь отрекся от престола в результата не бунта, а революции. "Кучка" заговорщиков была велика - либеральная часть интеллигенции, значительная часть полу-интеллигенции (земские статистики, (фельдшера, народные учителя и т.д.), политиканствовавшая часть студенчества, рабочие, ведомые социалистами, земства, дворянские съезды, Союз городов, Государственная дума и Государственный совет. Эта верхняя палата нашего народного представительства присоединилась своим мнением к нижней палате, которая образовала в своем составе Прогрессивный блок, поставивший себе целью добиться образования ""правительства народного доверия" (ссылаюсь на 3-й том труда Ольенбурга "Царствование Императора Николая 2-го"), что было революционным требованием, потому что - по Основным Законам - Россия управлялась правительством Государева доверия. И не четыре февраль-мартовских дня длилась подрывная работа, но с осени 1915 года: создался Прогрессивный блок, а Земсоюз, Горсоюз, Военпром-комитет и т.д. стали добиваться перемены власти. Что же касается Якова Шиффа, то, при всей значительности его роли в революции, надо сказать, что и иные толкали Россию к революции: Клемансо, и Ллойд-Джордж, и Жоффр, и Фош, и Китченер (о них будет речь ниже).

В ту пору в России не было заострения классовых взаимоотношений, а роковой вопрос о "черном переделе" был упразднен Столыпинской реформой, но было три политических стимула для революции: 1) прогрессисты хотели реформированное в 1905 г. самодержавие (Самодержец и Дума) заменить конституцией западно-европейского типа; 2) Социал-революционеры и меньшевики думали о республике, а 3) большевики шли напролом к социальной революции. В дни после "бабьего бунта" 23-го февраля казалось, что победила 1-ая группа - Временный Комитет Государственной думы выпустил воззвание, провозглашая необходимость сохранения монархического начала, но уже с рассветом 1-го марта победа была в руках 2-й группы, и удовлетворение ее требований об отречении Николая Александровича и об отказе Михаила превратило Россию в республику; но третья группа, поддержавшая в февраль-мартовские дни вторую группу, принялась, по свержении монархии, свергать республику. В их демагогическом арсенале было оружие необыкновенной силы: клич "Штыки в землю!"

Февральским событиям предшествовала многомесячная разруха экономики в стране: рост цен, нехватка товаров, а из-за нехватки товаров забастовка деревни - она стала припрятывать хлеб; железные дороги перестали справляться с перевозками грузов. Была ли разруха действительно велика, или ее преувеличивали революционеры? Была ли разруха только от нераспорядительности властей или от саботажа революционеров? Во всяком случае все - от низов до Царской Фамилии - требовали "перемен". Было ли правительство неспособно организовать и выиграть войну, как твердили революционеры? Или оно было способно, а революционеры клеветали? Во всяком случае - внушением или самовнушением - люди сверху до низу приходили к выводу: для выигрыша воины нужны "перемены".

Снарядный голод 1915-го года был сильнейшим доказательством необходимости перемен. Правительство сделало огромную ошибку, что промолчало в 1916 году о важном факте: снарядная сытость стала наступать в результате работы Главного Артиллерийского Управления, а не Военно-Промышленных Комитетов. А эти последние кричали десятками тысяч голосов: общественность взялась за дело и поправила артиллерийское снабжение, которое неспособное правительство довело до катастрофы.

Различны были понятия о "переменах" у так называемого общества и у народа. В обществе толковали, шептали о необходимости "министерства доверия" или об изменении конституции в смысле отмены самодержавия, или о дворцовом перевороте, или, наконец, о революции. В народе же под "переменой" понимали замирение, мир. Уже в конце 15-го года чувствовалось разочарование войной; в 16-м Россия была "беременна миром"; к 17-му году, как констатирует историк Ольденбург, страна утомилась воевать. Подтверждается это многими фактами: молодые люди из интеллигенции укрывались от войны в Земском и Городском союзах (энтузиазм 14-го года к концу 15-го сменился унынием); в прифронтовой полосе на железных дорогах жили дезертиры в огромном числе (в мемуарной литературе промелькнула цифра - полтора миллиона); велико было число сдавшихся в плен солдат в наступательных операциях 16-го года; на Стоходе (лето 16-го г.) и у Митавы (осень 1-го года) целые полки отказались идти з атаку; первым требованием Петроградского гарнизона после революции было - не отправлять запасные батальоны в Действующую Армию.

Можно указать несколько причин (всех не перечтешь) утомления войной:

1)    Чрезмерные потери Армии - к 15 августа 15 г. свыше 4.000000; потери вызывались чрезмерно активной оператикой и устарелой организацией; французы, почувствовав в первые месяцы войны, что борьба будет огневою, зарылись в землю и стали ждать накопления пушек, пулеметов, снарядов, патронов, а мы, даже вступив в полосу снарядного голода, продолжали атаковать полками, вооруженными, в сущности, холодным оружием - штыками; французы, немцы реорганизовали свои дивизии так, что в них число артиллеристов стало большим, чем пехотинцев, и дивизии стали 9-батальонными, а мы оставались при 16-батальонных дивизиях, при ротах в 250 бойцов, и у нас на 16.000 пехотинцев в дивизии приходилось меньше 2.000 артиллеристов; таким образом, в войне орудиями мы воевали телами и, конечно, несли непомерные потери.

2)    Чрезмерное выкачивание людей из народного хозяйства в Армию - было мобилизовано 17-000.000 душ, то есть 10% населения (правда, Франция и Германия мобилизовали 20% но у нас агрикультура требовала много рабочих рук из-за недостатка машин, огромности пространств и суровости климата - француз ведь на зиму дров не припасает, как наш крестьянин); без нужды и пользы держали в исполинских запасных батальонах миллионы людей, преждевременно отрывая их от производства.

5) Хозяйственные неполадки в стране, о чем уже говорилось выше.

4) Отсутствие организованного властью воинственно-патриотического воздействия на душу народа и Действующей Армии.

У нас к 14-му году уже вывелось традиционное "шапками закидаем", но мы думали, что у Царя людей много - мобилизовали без счета, в боях теряли без опаски, что может в конце концов не хватить. А союзники наши были уверены, что людей у нас - избыток: с первого дня войны Англия просила прислать 3-4 армейских корпуса для увеличения ее войска, а затем в Петроград приехал Поль Думэр просить присылки во Французскую армию 40.000 русских солдат ежемесячно.

Франция, нагло взявшая в свои руки стратегию Антанты, требовала от России непосильной оперативной активности. Если этого требовали Клемансо и Ллойд-Джордж, то эти штатские стратеги ничего не понимали в воевании, но генералы Жоффр, Фош и Китченер требовали того же (эти три едва ли имели в виду добиться масонской цели изнурить Германию к Россию в одинаковой степени), а мы самопожертвованно кидались выручать союзников, когда они "влипали", а если у тех было благополучно, то мы сами кидались в наступление, думая ускорить победу без помощи аигло-французов, не торопившихся к победе. Мы на себя привлекли большую часть сил Германии, Австро-Венгрии и Турции, а французы давали своим фронтовикам частые отпуска для деторождения, англичане же в тылу своих позиций играли в футбол.

Государь Император верил, что надо продержаться (понимал, что Россия устала воевать, раз говорил: "продержаться") зиму 16-17 гг., и тогда летом 17 г. победим. Можно ли было рассчитывать на активность Запада в 1917 году? Нет. Запад всегда воюет нашей кровью - (вспомним Аустерлиц и вообще все кампании против Наполеона): воевал русской кровью в 1914, 15, 16 годах... и в 1941, 42, 43, 44 годах.

Может быть, как полагал Царь, и продержались бы, но именно потому, что надо было продолжать держаться, продолжать воевать, одержала победу Февральская резолюция: ее поддержала не желавшая воевать орда запасных в столице; ее поддержали солдаты, которых вел генерал Иванов и которые дали себя разоружить; ее приветствовала замитинговавшая Действующая Армия. Вскоре раздавшийся крик "Штыки в землю!" - нашел многомиллионный отклик. Повторяем: для войсковой и народной массы революция не была ни династической, ни политической, ни социальной - люди ждали от революции мира. Кратковременное правительство не поняло этого - Милюков лопотал о Босфоре и Дарданеллах - и поэтому солдаты поддержали революцию против Керенского. Ленин и его преемники украшали и к 50-летнему юбилею будут крикливо украшать Октябрь "прогрессивнейшими" идеями, но этими одежками не закрыть голое тело Октября - "Штыки в землю!" (как не скрыла фразеология Милюкова и Керенского сущности Февраля - "Замирение!").

Офицеров винят в том, что они, будучи политически невежественны, не удержали в феврале (да и в октябре) солдатскую массу от психического дезертирства. Обвинение пустое. Вo-первых, к февралю 17 года 80 % офицеров были из студентов и иных мобилизованных интеллигентов, которые до призыва в Армию ознакомились в той или иной мере с политикой. Во-вторых, изощренные политики социал-революционеры через комитеты старались установить в Армии "революционную дисциплину", но не имели ни малейшего успеха - вспомним Калишское и Рижское бегство. Офицеры, а потом социал-демократы оказались в отрыве от солдата не по политическим причинам, а по противоречию: "Надо воевать за Россию" (а позже - "надо воевать за свободу") и неприкрытым "Мы устали воевать". Солдат не сомневался в том, что офицеры хотят воевать только потому, что им в военное время платят усиленное жалованье. А в отношении социалистов солдат-крестьянин держался хитро: голосовал за эс-эров при выборах в Учредительное собрание (партия обещала землю), а в вопросе мира и воины был на стороне большевиков.

От военной усталости, начавшейся в 15-м году (будь проклято коварство союзников!) хлебный бунт превратился в Февральскую революцию; Февральскую революцию поглотила Октябрьская, потому что кричала: "Штыки в землю!"

Е.Месснер.