Не дождавшись смены и не получив никаких приказов, командир полка собрал полк и около 10 час. 24-го декабря двинулся на Боровушку и дальше в тайгу. Красные не преследовали.

Конный полк, достигнув д.Боровушки около полуночи, не мог найти никакого помещения для отдыха. Вскоре получил приказ двигаться дальше. Выступив из деревни, полк влился в общую колонну. Было темно и морозно. Звезды слабо освещали широкую просеку, покрытую глубоким снегом. Посреди просеки дорога, и на ней два ряда саней.

Движение медленное, с частыми, продолжительными остановками. Усталые всадники дремлют в седле. По временам спешиваются, чтобы согреться и дать отдых лошадям. Несколько ночных часов показались необыкновенно длинными.

Начало светать, и двигаться стало легче - видно дорогу и движение впереди. Но картина кругом унылая. Нагруженные людьми и разным имуществом сани медленно, с большими перерывами, ползли дальше по мере того, как продвигались передние.

По бокам просеки дремучий лед, загроможденный валежником, пересеченный оврагами, занесенный снегом - совершенно непроходимый. Навряд ли и отряд лыжников мог бы двигаться через него.

По временам кто-нибудь начинал кричать: "понужай!". Несколько голосов подхватывали. Толку не было.

Кто-то сзади сообразил открыть стрельбу. Люди тревожно насторожились, усилились крики "понужай".

Повозки двинулись вперед. Минимальные дистанции между санями, в полшага и меньше, исчезли. Кое-где лошади полезли передними ногами на впереди идущие сани. Усилились крики и ругань. Понемногу все успокоилось.

Были попытки обгонять, вылезая в сторону. Ослабевшие лошади делали несколько прыжков в глубоком снегу и останавливались. Иногда снег попадался не очень глубокий, или кто-то уже проехал в стороне и оставил след, соблазняя выехать и обогнать остановившихся. Но зато было трудно вновь влиться в основные два ряда. Против этого особенно боролись части и отряды, двигавшиеся сомкнуто и в порядке и боявшиеся быть раздробленными.

Всадникам было легче. Кое-где можно было обгонять обозы, следуя по обочине или за канавой дороги, где конные, прошедшие раньше, протоптали тропинку.

Тяжелой дорогой, иногда обгоняя обозы, следуя "гуськом" по одному, к 8 час.утра 24-го декабря добрались до "Латышских хуторов". Выступив из Боровушки в полночь, за эти 8 часов прошли только 10 в.

Латышский поселок расположился вправо от дороги. Полк свернул туда, чтобы дать людям погреться, лошадям дать отдых и найти для них корм. Напрасные надежды. Раньше прошедшие здесь части, обозы и беженцы уже все подобрали.

Латыши живут в хорошо построенных, просторных домах. Большие окна, внутри чисто и светло. В домах много оставленных больных, главным образом тифозных. Тяжелая судьба выпала им на долю. Если везти дальше - все равно замерзнут при медленном движении и отсутствии впереди больших деревень. Бледные лица с воспаленными, тоскливыми глазами. К тяжелой болезни прибавляется тревога за предстоящую судьбу, может быть, с издевательствами и пытками от победителей-палачей.

Через полчаса полк двинулся дальше.

На тракте - никаких изменений к лучшему. То же продвижение на несколько шагов и продолжительная остановка. Дорога стала шире, или, вернее, местность позволила протоптать новые пути - сани двигались в 3 или 4 ряда, но, в общем, еще медленнее. Около глубоких оврагов, занесенных снегом, опять приходилось восстанавливать движение в два ряда - мосты не пропускали больше.

За день продвинулись на 7-8 верст и перед наступающими сумерками достигли хутора Граничного (один брошенный дом). Недалеко, верстах в 5 или 6 - деревня Дмитриевская.

Здесь главная пробка. Как потом выяснилось, к этой деревне подходит дорога с севера, и еще один поток людей и обозов, из 2-й армии и тыловых учреждений, вливается на назначенный для 3-й Армии путь движения через тайгу.

Около хутора Граничного послышались сзади выстрелы. Наверное, желание "понужать" передних. Сначала никто не обратил внимания. К этому способу торопить медленно ползущие обозы уже привыкли, как пришлось помириться и с тем, что помочь этому ничем нельзя.

Неожиданно впереди, шагах в 30, из рядов повозок сорвался начальник 7-й Уральской дивизии полковник Бондарев. Он уже раньше со своими санями, где сидела его жена, и с группой конного конвоя, покинув дивизию, пробивался вперед, расталкивая других. Бросившись в сторону, Бондарев с санями и ординарцами пробовал выскочить вперед. Его конвой на хороших, крепких лошадях пробивал дорогу в снегу. Но вот сани застряли среди деревьев. Бондарев выпряг лошадей и посадил жену верхом. Нервная команда: "Леля, за мной!" - и панический полковник бросился дальше.

Многие из ближайшего обоза последовали его примеру, бросая сани и удирая верхом. Ижевцы кое-чем поживились. Нашли в брошенных санях патроны, продукты, сено и овес, теплые вещи...

Потом узнали, что неподалеку был ген.Молчанов, который хотел прекратить панику и стрелял в Бондарева из револьвера. К сожалению, не попал. Тот только поспешил удрать подальше.

Начало темнеть, и казалось, что придется опять провести ночь среди медленно дигавшейся обозной змеи. Но неожиданно повезло. От проводника ген.Молчанов узнал, что в стороне от дороги к югу, верстах в 3-х, 4-х, есть небольшая деревушка Нижние Конюхты, имеющая около 20-ти дворов. От нее можно потом выйти через дер.Верхний Барсаж прямо в дер.Дмитриевскую.

Дорога на Нижн.Конюхты очень плохая, с крутым подъемом в гору, и, так как этот путь дает большой крюк, никто им не пользуется.

При создавшемся на главной дороге заторе путь на Н.Конюхты сулил не только ночной отдых, но и беспрепятственное движение к д.Дмитриевской.

Ген. Молчанов согласился с начальником 2-й Оренбургской казачьей бригады, нашими давнишними боевыми друзьями, оказавшимися рядом, идти на Н.Конюхты.

На загроможденной таежной дороге было невозможно поддерживать связь. Но каким-то путем ген.Молчанов узнал, что Конный полк дивизии находится недалеко, и приказал свернуть на Н.Конюхты. Пробравшийся к полку ординарец должен был указать дорогу.

Всадники начали пробираться среди саней на правую сторону тракта, прошли около 100 шагов по снегу и свернули на мало заметную лесную дорогу.

Настала ночь. Люди не могли ничего видеть - ни дороги, ни склонившихся над ней деревьев. Даже звезды лишь изредка мелькали через завесу невидимых веток. Только лошади как-то нащупывали дорогу.

Подъем на гору по дороге к дер. Нижн.Конюхта оказался очень трудным - лошади скользили и падали. Пришлось идти осторожно и медленно. Одолев этот подъем, двигались дальше легко и, пройдя 3 или 4 версты, добрались до деревни.

Редко в походе крестьянская изба казалась такой уютной и отдых столь желательным.

Хотя заполнили избы до предела, но поместились почти все под крышей, и даже не казалось тесно. Достали кое-что поесть и покормить лошадей - правда, очень немного.

Странно, что общая волна движения, загромоздившая тракт, все пожравшая на своем пути, оставила в покое этот пункт, недалеко отстоявший в стороне. Если кто и знал об этом, не сворачивал, боясь потерять место в колонне.

На рассвете 25-го декабря части Ижевцев и 2-й Оренбургской казачьей бригады, отдохнувшие и обогревшиеся в течение нескольких ночных часов, выступили к дер.Дмитриевке через другую таежную деревушку Верхний Барсаж.

1-й и 4-й эскадроны оставались до 12 часов в Н.Конюхте, а затем перешли в Верхн.Барсаж, выставив охранение в сторону К.Конюхты. Полк в полдень получил приказ перейти в дер.Дмитриевскую.

Здесь в полном разгаре шел упорный бой.

Перед полуднем противник появился с севера от хутора Одина (к северо-западу от д.Дмитриевки). Возможно, что это был отряд красных, который вечером 23-го декабря наступал на дер.Боровушку с севера и встретил упорное сопротивление 1-го Ижевского полка. Не будучи в состоянии продвинуться к Боровушке, этот отряд пошел в более глубокий обход, с выходом в наш тыл у дер.Дмитриевки.

По этому пути в предыдущие дни шли некоторые части 2-й Армии, в том числе 8-я Камская дивизия (марш этой дивизии через тайгу в описании ген.Пучкова можно найти в Ш 45-46 "Вестника Первопоходника", а всего похода - в Ш 44-52).

Движение красных с севера на дер.Дмитриевку, при успехе, могло отрезать всю часть растянувшейся колонны войск и обозов, которые еще не достигли этой деревни. Но первая атака противника была отбита. После полудня нажим с этой стороны начал усиливаться. Красных отбивали Воткинцы и Егерский батальон 7-й Уральской дивизии.

Вскоре началось наступление и со стороны хутора Граничного. Здесь сдерживали упорно наседавшего врага полки 7-й Уральской дивизии.

В деревне утром было еще большое скопление людей и обозов. Около какого-то здания, кажется, школы, лежали разобранные и испорченные орудия. Взрывать их боялись или не имели для этого средств, и портили колеса и ломкие части топорами и ломами. Было брошено и много пулеметов и другого ценного боевого и хозяйственного имущества.

В деревне появились какие-то неизвестные, питавшиеся вызвать возмущение среди усталых солдат перемешавшихся и деморализованных частей. Четырех из этих лиц захватили и отвели в штаб стрелки одного из Уральских полков.

У выхода из деревни в беспорядке скопились обозы, стояла ругань и шла перебранка - кому идти вперед.

Прибывший утром в дер.Дмитриевку Ген.Молчанов со своими офицерами и ординарцами начал наводить порядок в деревне и при выходе на дорогу. Была установлена очередь для движения, приказано бросить сани и уходить верхом или пешком тем, лошади которых измучены.

Недалеко за Дмитриевкой движение затормозилось из-за большого скопления обозов. Эти обозы не могли пройти далеко и были обречены на захват красными. Закупорив дорогу, они обрекали на гибель и тех, кто двигался за ними, в том числе строевые части, ведшие арьергардные бои.

Накануне Волжской конной бригаде было приказано скинуть такие обозы в сторону и освободить дорогу, для чего обрубить постромки и заставить обозников и беженцев следовать дальше верхом или пешим порядком. Это не всегда помогало. После прохода бригады владельцы саней возвращались обратно, исправляли постромки и вновь загромождали дорогу.

Ген.Молчанов послал два эскадрона с энергичным офицером поручиком Багиянцем сжечь эти застрявшие обозы, не считаясь ни с какими протестами. Заставить выпрягать лошадей, садиться верхом и уходить. Сани собирать в кучу и сжигать, чтобы собственники не возвращались и не впрягали лошадей вновь. Только для больных и детей разрешалось делать исключение.

Чтобы проверить, насколько Багиянц понял свою задачу, ген.Молчанов спросил его:

"А если встретишь Командующего Армией, едущего в санях, что будешь делать?"

"Сожгу сани и предложу ехать дальше верхом. Скажу, что диктатор тайги, ген.Молчанов, приказал так поступить," - ответил Багиянц твердо.

Ген.Молчанов убедился, что приказ понят и будет выполнен.

Захватив банки с керосином, найденным в обозах же, Багиянц с двумя эскадронами сжег от двух до трех тысяч саней и уничтожил за дер.Дмитриевкой образовавшуюся пробку из неподвижных обозов.

К вечеру деревня была очищена. Много разных отбившихся частей удалось протолкнуть или уничтожить.

Больше 6-ти часов Уральцы и Воткинцы отбивали атаки красных. Эти части почти полностью погибли. К вечеру красные продвинулись к самой деревне. Ижевцы - 2-й полк и два эскадрона Конного полка - ввязались в бой и задержали красных у выхода из деревни. Вскоре получили приказ отходить. Прикрывал отход 2-й Ижевский полк. В коротком столкновении в двух эскадронах был убит один офицер и потеряно около десяти всадников.

Проходили мимо догоравших костров из саней обозов и беженцев. Можно было видеть, как пламя уничтожало сундуки с одеждой, одеяла, подушки и прочее добро; шипело сибирское масло, которое везли целыми боченками; по временам взрывались патроны и ручные гранаты, пугая наших лошадей...

На перекрестке к хут.Тугановскому, который лежал к северу от дороги, был выслан разъезд для выяснения, не занят ли хутор противником. Красных там не оказалось.

Ночью пришли в поселок Александровский, где встретили утро 26 декабря.

2-й полк, без нажима красных, видимо отдыхавших после тяжелого боя у Дмитриевки, отошел к поселку Александровскому. В охранении была оставлена рота с пулеметом. На помощь роте охранения был утром послан 1-х эскадрон, который выслал вперед разведку.

Пробыли в поселке до полудня. Здесь же был и командир Егерского батальона 7-й Уральской дивизии полк.Андерс, один из немногих офицеров, вышедших из боя. Потрясенный гибелью дивизии, он с рыданиями бессвязно повторял рассказ о гибели Уральских полков, кого-то обвиняя в этой трагедии, и грозил разоблачить каких-то виновников этой катастрофы.

Александровский - небольшой поселок, весь объеден. Для себя не нашли ничего. Лошадям могли дать только многолетнюю высохшую солому с крыш сараев, которую они жевали очень неохотно.

Противник не показывался. В полдень выступили дальше на пос.Успенский. В арьергарде остались два эскадрона.

На перекрестке с дорогой, направлявшейся к хутору Придорожному, образовался новый затор. Опять пришлось большое количество саней сжечь и уничтожить это неожиданно появившееся препятствие. Сделано это было как раз во-время. Красные возобновили свое преследование. 2-й полк, сменивший конный арьергард, дал противнику отпор и понес потери, но заставил красных остановиться, не доходя до перекрестка путей на хутор Придорожный. В полку кончаются патроны. Капитан Володкевич направился к застрявшим обозам найти патроны и пропал.

Поздно вечером 2-й полк и два эскадрона Конного полка, находившиеся в арьергарде, подошли к поселку Успенскому - всего три или четыре бедных избы, расположенных на дне глубокого оврага.

Дым застилал овраг, и через дым светили огни многих сотен костров. Невозможно было сказать, кто здесь находится, но большая площадь, на которой виднелись костры, указывала, что здесь скопилось несколько тысяч людей.

По крутой дороге спустились вниз, казалось, - в "преисподнюю".

Начали разыскивать начальника дивизии. Он был занят разгрузкой дамбы, по которой шла дорога дальше - торопил тех, кто был в состоянии двигаться вперед, и заставлял съезжать в сторону ехавших на измученных лошадях.

Нашли генерала Молчанова в одной из изб, когда он, после разгрузки дамбы, зашел для ознакомления с дальнейшей дорогой.

Маленькая керосиновая лампа слабо освещала довольно просторную комнату. На полу, вдоль стен, лежало много больных тифом. Некоторые уже были мертвыми, их вынесли и сложили снаружи. На их места положили других тифозных, недавно привезенных. Посреди избы обогреваются толпы людей.

С трудом можно было протесниться в угол, к столу, где начальник дивизии сидел за картой и расспрашивал местного жителя о дороге.

Вскоре к столу стал пробираться ординарец штаба и тащил какого-то штатского в потертой, но теплой шубе. Этот молодчик вел агитацию за прекращение дальнейшего похода и за сдачу красным. Один из многочисленных агитаторов,- проникших в ряды отступавших под видом беженцев. Они имели успех среди солдат, отбившихся от своих частей, угнетенных тяжелыми условиями похода и потерявших веру в благополучный исход. Для таких агитация советских агентов давала какую-то надежду на спасение.

Агитатор оказался тупым и мало речистым. Он прямо не отрицал свою вину, а упорно повторял: "Я не против вас, я за народ, я за справедливость"... На свою беду он нарвался на тех, кто хорошо узнали "справедливость" и "заботу о народе" пославших его. После допроса не оставалось сомнения, что он - большевистский агент. Приговор был

короткий - расстрелять. Ординарцы вывели его за избу и, чтобы не делать тревоги, выстрелом из маленького "бульдога" закончили его службу нашему врагу.

2-й полк должен был сменить конных Ижевцев, но в темноте и сутолоке найти его не удалось. Ген.Молчанов приказал командиру Конного полка принять обязанности начальника арьергарда, разыскать 2-й полк и прикрыть поселок Успенский.

Появился пропавший кап.Володкевич. Он, взяв из 5-го Воткинского зскадрона один взвод, отправился в хутор Придорожный набрать патронов для 2-го полка. В этом полку патроны были на исходе. Иго предприятие оказалось удачным. Он вернулся из хутора с Воткинцами, и все они были обвешены башлыками и вещевыми мешками, наполненными пачками патронов. Володкевичу удалось наткнуться на обоз какого-то полка, где среди хозяйственного имущества были запасы нужных ему патронов, а для перевозки их ему дали башлыки и мешки. Обоз этот, на совершенно обессиленных лошадях, дальше двигаться не был в состоянии. Начальник обоза с большей частью своих подчиненных ушел вперед с небольшим количеством повозок.

Кап.Володкевич сообщил выступившей вперед заставе Конного полка, что по его следам двигается отряд красных - слышен скрип саней.

Вместо противника было встречено несколько саней наших отставших, вышедших из хутора Придорожного вслед за Володкевичем.

Застава заняла место в лесу, верстах в полутора - двух от поселка Успенского. Впереди выехал на разведку офицер с одним всадником.

Об этой разведке офицер вспоминает:

"Просека слабо освещалась звездами, но на матовой снежной полосе можно было заметить всадников на полтораста-двести шагов. Кругом полнейшая тишина. Появление противника мы могли услышать задолго до того, как его увидеть. По сторонам дороги - брошенные сани, иногда одиночные, в других местах группами. Послышался скрип полозьев. Опять тихо, и снова скрип. Поехали навстречу. Заметили одиночные сани. Ехал больной фельдшер. Измученная лошадь едва плелась и, сделав несколько шагов, останавливалась на отдых. Сказал фельдшеру, что деревня близко и чтобы он поторопился.

Двинулись дальше. Брошенный возок, и оттуда, заслышав нас, слабый голос: "Ваня! Ваня! Скоро ли дальше?" Среди окружающей мертвой тишины показалось, что голос идет из-под могильной плиты - голос заживо погребенного, брошенного больного, которого какой-то Ваня оставил здесь на дороге замерзать, а сам отпряг лошадей и удрал. Мы ничем не могли помочь несчастному и не откликнулись на его зов.

Проехали еще вперед. Еще одни сани, запряженные парой лошадей. На них священник с двумя маленькими дочками, и опять еле бредущие лошади. Священник понукал лошадей возжами. В меховой шапке, с маленькой заиндевевшей бородкой, с измученным лицом. Глаза священника выражали необыкновенное страдание и покорность судьбе...

Если иконописцу нужно бы было найти лицо, с которого писать Лик Спасителя на Кресте, нельзя было бы найти более подходящее.

Маленькие спутницы священника, попавшие в одну из самых зловещих трагедий братоубийственной войны, испуганно смотрели на нас. Но, наверное, они не понимали, какая участь может постигнуть их отца - служителя Христа, военного священника.

Проехали дальше. Красные не появлялись. Но нельзя было зарываться далеко. Прошло полчаса со времени встречи со священником, и никто больше не показывался на опустевшей дороге.

Возвращаясь назад, остановились в двух местах, где было брошено много саней, и, вытащив их на дорогу и запутав постромками и возжами, устроили завалы. Препятствие не очень значительное, но когда красные начнут разрубать веревки, разбрасывать сани и ругаться, застава_ будет предупреждена об их приближении.

На обратном пути к заставе священника и фельдшера не встретили - они успели добраться до деревушки. Возок, из которого слышался призыв к "Ване", был безмолвен..."

К полуночи вышло из поселка Успенского все, что могло дальше двигаться. Как и в Дмитриевке, здесь было брошено много саней и разного имущества. Нашими артиллеристами, прошедшими днем или двумя раньше, была оставлена здесь часть наших пушек. Не было возможности с обессиленным конским составом вытащить всю артиллерию. С большими усилиями вытянули из оврага четыре пушки, сняв с остальных замки и панорамы.

Около полуночи ген.Молчанов со штабом отправился в дер.Глухари, в 9-10-ти верстах от Успенского.

Через час или два после полуночи красные подошли к поселку. Застава наша их обстреляла к отошла к своему эскадрону. Арьергард - два эскадрона, около 120 всадников - перешел через дамбу и остановился на берегу оврага. По слуху определили подход красных к спуску в овраг. Встретили их тремя залпами. Не столько для того, чтобы нанести потери, сколько для того, чтобы дать понять противнику, что двигаться без сопротивления ему не задастся. Вместе с тем эти залпы, пронесшиеся над головами сидевших у костров, предупреждали о подходе неприятеля. Кто еще имел возможность выбраться - мог это сделать.

Ночь была очень морозная. Стоять на месте и поджидать противника было невозможно. По-очередно сменяясь, эскадроны останавливались на короткое время, спешивались, высылали дозоры и медленно двигались дальше. Красные, видимо, были заняты обезоруживанием оставшихся в пос.Успенском и несколько часов нас не тревожили.

Приближалось утро 27-го декабря. Наступали пятые сутки, когда, кроме короткого ночного отдыха в дер.Конюхте, два арьергардных эскадрона были беспрерывно в седле или на ногах, двигались или стояли в колонне обозов, несли сторожевку или отстреливались от противника. Отсутствие сна и пищи давали себя знать. Усталость была необыкновенная. Тем не менее, никто не жаловался на этот изнурительный поход и, падая иногда в снег от усталости на остановках, находил откуда-то силы вскакивать на ноги и быстро выполнять полученный приказ или команду.

В продолжении пяти часов арьергард медленно двигался к дер.Глухари, до которой оставалось еще версты две. Близился рассвет. Выстрелы дозорных предупредили о появлении врага. Немедленно об этом донесено начальнику дивизии.

Дер.Глухари, как и пройденный хутор Успенский, лежала в долине горной речки, но спуски к ней были более пологие. Всем находившимся там частям был отдан приказ выступить дальше.

Арьергардные эскадроны, попрежнему действуя по очереди, занимали позиции, задерживая красных, и отходили, когда противник рассыпал свои цепи и открывал ружейный и пулеметный огонь. В упорный бой не ввязывались из-за отсутствия пулеметов и за недостатком патронов. Более частые остановки на удобных позициях, обыкновенно у поворотов дороги или на перегибе местности, заставляли преследовавшую нас красную конницу спешиваться, разворачиваться, открывать огонь, потом вновь собираться и проделывать вскоре все сначала. Огонь по красным открывали неожиданно, и это заставляло их двигаться осторожнее и медленнее. Высылкой дозоров они старались вызвать нас на преждевременное открытие огня.

Около 7-ми часов утра деревня была почти свободна от частей и обозов, когда оба эскадрона подошли к ней и перешли на восточный край оврага. Здесь была занята позиция с хорошим обстрелом к противоположному берегу оврага к спуску в деревню, по которому должны были подойти красные.

Послышались их первые выстрелы. Некоторое количество обозников, еще остававшихся в деревне, бросились в беспорядке удирать, на подъеме дороги сгрудились и перемешались. Кое-как распутались и стали подыматься вверх. Некоторые передумали и спустились обратно в деревню. На той стороне оврага появилось около эскадрона красной конницы и за ней пехота.

Оживленная перестрелка продолжалась минут двадцать. Одиночные сани еще покидали деревню, последние из них выскакивали под пулеметным огнем противника.

Послышались выстрелы с правого фланга - красные пробовали обойти нас. Около 8-ми часов мы начали отход.

Дорога шла по пересеченной местности, и это давало возможность часто останавливаться на удобных позициях и задерживать наших преследователей.

На пути от дер.Глухари до дер.Большая Золотогорка останавливались около 15-ти раз и заставляли противника спешиваться и рассыпаться в цепь. В нескольких местах загородили дорогу брошенными санями. Иногда прекращали огонь, но оставались укрыто на позиции. Красные собирались на дорогу, чтобы двигаться дальше, и вновь попадали под огонь.

Было заметно, что они имели потери. Нам везло: - не давая красным пристреляться и вести действительную стрельбу, мы своевременно отходили и не имели потерь на всем участке пути от Глухарей до Золотогорки.

На улицах Большой Золотогорки было много обозов и людей, видимо, не собиравшихся следовать дальше. Всадники, заранее посланные предупредить о скором появлении красных, были встречены недружелюбно. "Отправляйтесь сами, а с нас довольно!" - "Куда там ехать, на край света, что ли?" - и другие ответы в том же роде слышались на предложение покидать деревню.

За дер.Золотогоркой протекала по широкой долине река Золотой Катат, разветвлявшаяся на много рукавов. Через реку шла дамба с мостами. На восточном берегу стоял выселок Малая Золотогорка. Местность сразу переменилась. Тайга кончилась, и кругом были открытые поля и редкие небольшие перелески.

В выселке - довольно значительной деревне - также еще находились некоторые наши части и Начальник Ижевской дивизии со штабом.

К 12 час.30 мин. арьергардный эскадрон вел с красными перестрелку, находясь на восточном конце дамбы. Патроны кончались, и с нашей стороны раздавались отдельные редкие выстрелы. Был получен приказ задержать противника два часа. Срочно второй эскадрон был послан в деревню найти патроны в находившихся там обозах. Нашли несколько десятков пачек. Немного, и пришлось экономить. Деревня была вскоре

очищена от наших частей. Под угрозой обхода, пришлось отойти раньше времени и арьергарду. Противник проводил нас сильным обстрелом из нескольких пулеметов, но, заняв деревню, остановился на привал, дав арьергарду возможность выиграть второй час.

Отойдя на версту, арьергард остановился у небольшого пригорка и выставил охранение. Всадники спешились. Поджидаем противника.

Недалеко от дороги стоял маленький амбарчик с висячим замком. Чутьем голодных людей догадались, что тут можно чем-то поживиться. Четыре дня почти ничего не ели. Скудные запасы сухарей на черный день скормили своим походным друзьям - лошадям.

Сбили замок и нашли сырое замороженное мясо, подвешенное большими кусками. Наструганное ножем тонкими ломтиками, мясо показалось очень вкусным и приятно освежило пустые желудки. Даже некоторые лошади не отказывались от этой, столь несвойственной для них, пищи.

Тайга осталась позади. Дорога больше не шла посреди просеки, проделанной в мрачном, непроходимом лесу. Несмотря на необычайную усталость, голод и отсутствие патронов, - стало веселее.

После большого привала красные возобновили преследование. Задерживая их, мы стали отходить к селу Красный Яр. Там собрались почти все части дивизии. К вечеру 27-го декабря дошли до села. На помощь измученным эскадронам вышли остальные эскадроны Конного полка и 1-й Ижевский полк. Ночью подошли красные и повели наступление на село. Их атака была отбита. В 1-м полку убит командир батальона капитан Помосов.