ЗВЕЗДА С ПРОТОЧИНОЙ.
В марте 1919 года, после пребывания в госпитале из-за ранения, я вернулся в свою батарею, которая стояла в то время в г.Сочи на отдыхе.
Проживал я с приятелем в одной большой комнате на даче-гостинице "Теремок". Дачников - никого, и весь первый этаж в нашем распоряжении. Много пустых кроватей, гора матрацов и подушек, и ни одного одеяла. Не было и печей, по ночам же было холодновато. Одеял не имели и мы, да и все наши пожитки легко укладывались в походную сумку. Приходилось укрываться матрацами, благо они были тонкими и гибкими.
Моя спокойная жизнь продолжалась 2-3 месяца, когда неожиданно ко мне зашел мой хороший друг поручик Юрьев, приехавший из Туапсе, где он служил в нашем артиллерийском парке *) помощником командира. Он приехал в штаб бригады, который тоже находился в Сочи, по служебным делам и с просьбой назначить к ним одного младшего офицера взамен выбывшего по болезни.
Командир бригады посоветовал Юрьеву самому подыскать подходящего и желающего, которого штаб бригады потом и оформит.
И вот я оказался подходящим, но не желающим ехать в такую "дыру", как Туапсе, и мой друг за бутылкой вина стал меня уговаривать.
- Там у нас очень хорошее питание, - соблазнял он меня. - Выдадим тебе одеяло, даже два. В городе много интересных барышень, а кавалеров - раз-два, и обчелся.
Так как это совсем не действовало на мое решение ехать в Туапсе, то Юрьев, так сказать, в виде козыря и как бы между прочим, заметил:
- Там у тебя будет в твоем полном распоряжении конь, как раз мы недавно получили. Рыжий, Корольковского завода, красавец-конь.
При упоминании о коне я оживился, а мой друг понял это так, что уговорил меня, и со словами: "Зайду в штаб - и на поезд!" - ушел.
Наутро меня вызвал адъютант командира бригады и вручил приказ о моем назначении в артиллерийский парк. Я удивился, но приказ есть приказ. Сходил за своими пожитками, а вечером уже был в Туапсе и сидел в комнате Юрьева за чаем.
Юрьев с места в карьер стал мне объяснять мои обязанности, в числе которых было - следить за состоянием конского состава, наблюдать за чисткой и уборкой его. Тут же он передал мне и список лошадей. Их было что-то около 60-ти.
- А какая кличка у того красавца, который будет моим? - спросил я, нетерпеливо перелистывая список.
- Нарцисс, кличка самая подходящая, - был ответ.
Нашел, читаю: "Нарцисс - конь рыжий, 7 лет, грива направо, на лбу звезда с проточиной **), передние ноги в чулках ***)."
"Ого!" Даже в чулках - это очень должно быть красиво!" - подумал я и с чувством большого удовлетворения завалился спать - и, главное, под одеялами.
Утром рано - я уже на коновязи и сразу же обратил внимание на своего Нарцисса. Да его и нельзя было не заметить среди серой массы
*) Воинская часть, ведающая снабжением артиллерии снарядами и разным военным снаряжением.
**) Белое пятно и полоса такого же цвета вдоль головы.
***) Белые до колен.
остальных лошадей. Это, действительно, был конек, как говорили тогда, "на ять". Он даже голову повернул при моем приближении. Потрепал его, осмотрел внимательно. Приказал подрезать гриву и выразил дежурному свое желание проехаться верхом на Нарциссе после уборки.
И вот этот момент наступил. Передо мной - оседланный Нарцисс. Новые седло и уздечка, Конек выглядел чудесно. Вскочил на него и торжественно выехал со двора в город..
У Нарцисса прекрасный крупный шаг, крупная рысь - все, как полагается хорошей строевой лошади. Только вот что-то он частенько пугался всяких пустяков, вздрагивал и настораживал уши. Правда, это очень шло к нему, когда уши торчали, но меня подрагивания коня нервировали.
Туапсе - город миниатюрный: главная улица только на один квартал, остальные побольше, но мало интересные. Проехал по улицам несколько раз, небрежно сидя в седле, как заправский наездник, и мне казалось, что все на меня обращают внимание. Вот проехал мимо обширного пустыря, чуть ли не на четверть квартала. В глубине пустырь сливался с большим двором. Двор на склоне небольшой возвышенности, а на ней стоял длинный одноэтажный дом. Туда, через пустырь, покрытый мелкой приятной травкой, тянулась тропинка, протоптанная пешеходами. Вдоль пустыря, ближе к указанному двору, тянулась неглубокая канава, вся заполненная тиной, мазутом и вообще грязью, только посередине тянулась струйка чистенькой воды. Это, повидимому, была сточная канава от какой-то мастерской: слышалось даже чоканье мотора.
Левая сторона пустыря была засажена фруктовыми деревьями. В гуще деревьев виднелись развалины от стоявшего здесь когда-то строения. Из любопытства я направился туда.
Подъехал к деревьям и остолбенел от удивления: они вдруг зашатались, зашумели, и с них стали падать... подростки женского пола, все в одинаковых сереньких платьицах, стремительно бросившиеся бежать к зданию на возвышенности. Оказалось, как я узнал потом, в том здании разместились эвакуированные питомицы какого-то института. Они рвали фрукты, а я их спугнул.
Мне стало как-то не по себе, и, смущенный, я ретировался, сделав пару кругов на виду рассевшихся у своего дома "воришек" - вряд ли им было разрешено залезать на деревья за фруктами, хотя бы и брошенного сада.
Довольный своей первой прогулкой по городу верхом на Нарциссе и, главное, хорошими качествами коня, я сказал об этом Юрьеву и тот принял это, как должное: он иного и не ожидал.
Разумеется, я и на другой день отправился верхом в город и, конечно, заехал и на пустырь. Там никого - ни на деревьях, ни у дома на возвышенности. Сделал несколько кругов на пустыре, потом решил испытать своего Нарцисса в прыжке, именно через канаву. Для ознакомления подъехал к ней поближе. Канава такая, что ее могла перепрыгнуть самая захудалая лошаденка, и потому я без всякого сомнения отъехал, чтобы взять разгон.
Правила прыжка с конем помнил хорошо: нужно перед самым прыжком пришпорить коня и в момент, когда он вознамерится перебросить свей корпус через препятствие и для облегчения этой переброски, самому податься вперед, ослабив повод, а когда конь после прыжка станет на ноги, наоборот, натянуть повод, чтобы этим, так сказать, поддержать его.
И вот я взял разгон рысью, пришпорил перед канавой, но, когда коню полагалось бы сделать прыжок, он вдруг резко уперся, а я, подавшись по правилам вперед, по инерции полетел вперед и упал на шею коня.
шея под моей тяжестью наклонилась, и я, уже не по правилам, скатился и шлепнулся спиной в канаву, да так, что мои ноги оказались на противоположном берегу. Повод я держал крепко в левой руке, хотя Нарцисс стоял спокойно и не думал вгрызаться.
Выбрался я из канавы грязный и разъяренный. Сразу же было намерение наказать коня, да скоро отказался от этой мысли, когда посмотрел на его спокойную морду, да и бить грязной рукой - потом самому же придется чистить. А тут еще, как на грех, шел по тропинке какой-то прохожий и корчил рожу: хотел, видно, рассмеяться, но увидел мою свирепую физиономию, пожал плечами, пробурчал что-то вроде: "Бывает, случается" - и тороптиво прошел.
На мое счастье институток не было видно... Почистился, насколько это было возможно, и поспешил удалиться во-свояси в самом подавленном настроении. Оно бросилось В глаза и Юрьеву, когда я приехал домой. На его вопрос: "Что случилось?" - пришлось сознаться в своем происшествии и, заодно, сказать о странном поведении Нарцисса, на которое вначале мало обращал внимания: он пугался такого пустяка, как движение сухого листика от ветерка, шарахался в сторону от лая собаченки и в то же время не обращал внимания на громыхание поезда..
Призадумался Юрьев.
- Теперь мне понятно, - сказал он, - из-за чего отдали нам Нарцисса. Кто же решился бы дать хорошего коня? Я ведь сам подумывал поездить на нем, и по делу нужно было бы, но нет, теперь ни за что на него не сяду, ездок-то я - сам знаешь, какой.
Мой же пыл ездить на Нарциссе после описанного случая не остыл, и через несколько дней я опять на нем отправился в город по каким-то делам, возвращался по знакомой улице и, чтобы не пылить, ехал у самого тротуара, где земля была утоптанная.
Впереди, на расстоянии двух-трех шагов от тротуара, виднелся телефонный столб. Чтобы в промежуток не проезжали экипажи и тем случайно не попортили тротуар, заботливый домовладелец вкопал посредине промежутка столбик. Между столбиком и столбом верхом можно было свободно проехать, что я и намеревался сделать. Мой конек спокойно рысил в этом направлении, но уши держал почему-то настороже, а это у него признак - чего-то боялся. Перед самым столбом Нарцисс вдруг затрясся, захрапел, круто свернул влево и, не снижая аллюра, обскакал телефонный столб, но так близко к нему, что я сильно ударился коленом о столб, был выбит из седла и еле устоял на ногах. Повода не выпустил из рук, а мой конек сразу остановился и успокоился.
Злоба душила меня, и я готов был выместить ее на Нарциссе, но вдруг услыхал громкий смех: прямо передо мной в калитке стояла дамочка и, как говорится, от души хохотала. "Ну, можно ли так, молодой человек! - захлебывалась она от смеха, - можно ли среди бела дня наскочить на столб?" - и еще что-то. Я же сделал вид, что и мне очень смешно, вскочил на коня и крикнул уже на ходу:
- Это потому, что на вас засмотрелся!" - а сам с тревогой подумал: "Вот теперь разнесет по всему городу проклятая баба, стыдно будет показываться на людях".
Опять передал Юрьеву о своем приключении, думали, гадали и пришли к печальному выводу: повидимому, с Нарциссом придется расстаться обменять его на другого, не такого пугливого. Вот только нужно спросить совета у нашего знакомого, сотника какой-то казачьей части, стоявшей в городе. Он иногда заявлялся к нам поиграть в преферанс и, по нашему мнению, был большим знатоком лошадей...
Пока суть да дело, понадобилось мне быть по делу в городу, и притом в отдаленно": его части, на бойне. Конечно, опять взял Нарцисса. Весь путь туда ничем особенным не был омрачен. Обратный путь решил проделать по главной улочке - для разнообразия и чтобы сократить дорогу.
Улочка эта узенькая: только-только разминуться двум встречным повозкам. Дворы, точнее сады, отгорожены от улочки невысокими плетнями. У их основания - заросли бурьяна. В начале все шло благополучно, но вот мои конь вдруг навострил уши, слегка захрапел и стал коситься в одно место впереди слева, где шевелился бурьян. Мои понукания и пришпоривание не действовали: Нарцисс не двигался вперед, а пятился, забирал вправо и незаметно для меня уперся в плетень. Уперлась, собственно говоря, моя нога, на которуя надавил конь, да так сильно, что затрещал плетень. Мне было больно, но высвободить ногу никак не удавалось.
На треск плетня отозвался басовитый лай пса. ВOT и он, огромный, как полугодовалый телок, крупными прыжками несется в мою сторону и, конечно, вцепится в мое торчащее над плетнем колено. Я уже в испуге приготовился, в крайнем случае, ударить его кулаком по голове, но пес перод самым плетнем рявкнул свое "газ" так громко, что Нарцис резко отпрянул в сторону, а из бурьяна выскочил котенок и исчез, перепрыгнув плетень...
Ух!... С каким облегчением я вздохнул, когда услыхал звериный лязг зубов, сделанный "впустую". Долго не мог успокоиться, а конек, как ни в чем не бывало, продолжал цокать копытами...
После этого случая мое решение избавиться от Нарцисса стало определенным. К такому решению пришел и Юрьев. Ждем только появления сотника, а пока что мне предстояло выполнить поручение командира выбрать новое пастбище для наших лошадей. По слухам, в версте от города, вблизи шоссе по направлению к Сочи, имелась долина с хорошей травой, и я решил проехать туда проверить.
Пришлось опять ехать на Нарциссе. Револьвера у меня не было, а винтовку брать с собой мне отсоветовал Юрьев, - что, мол, ты с ней сможешь сделать, если на тебя нападут из засады: кругом лес и горы. Вообще-то в то время и в городе, и в окрестности было спокойно.
И я поехал. Что за прелесть было ехать по шоссе, среди покрытых лесом гор, в чудесное солнечное летнее утро!.. Никого не видно, тихо-тихо, только слышно мерное цоканье копыт и редкое фырканье коня. Дорога сначала шла прямо, готом сворачивала вправо. Когда я миновал поворот, впереди увидел, как из кустов на дорогу выпрыгнула какая-то личность с одноствольным охотничьим ружьем за плечом. На голове - старая техническая фуражка ведомства путей сообщения, лицо давно не бритое. "Видно, спившийся техник'', - решил я.
Личность сделала мне знак остановиться и несколько смущенно и с улыбочкой попросила:
- Господин дорогой, не будет ли у вас закурить? Так хочется курить - аж уши пухнут!
- Разумеется, пожалуйста, только нужно скрутить, - ответил я, достал коробочку с табаком и протянул ему.
Из кустзз вывалилась и вторая личность, поздоровалась, медленно подошла к голове коня, взяла под уздцы и начала поглаживать и трепать по шее. Конечно, мне, как и всякому на моем месте, было приятно такое внимание к лошади, но в то же время я почувствовал, что это делалось неспроста: уж очень что-то крепко личность вцепилась в узду и
все косила глаза на того, в технической фуражке. А тот тем временем закурил, протянул мне коробочку с табаком и вдруг резко отскочил назад, сорвал с плеча ружье и наставил на меня.
- А ну слазь! Зараз слазь! - заорал он, потрясая ружьем. Я пришел в недоумение от такого оборота дела и замешкался. Тогда Вторая личность выбила носок моего сапога из стремени и стала понукать меня:
- Давай слазь, слазь! А то влепит тебе заряд! Будешь знать!
Пришлось подчиниться. Человек с ружьем опять заорал на меня:
- А ну подыми руки! - и, в сторону кустов: - Петро! А ну иди обыщи!
Из кустов вышла третья личность - здоровенный детина в опорках, без пояса, с взлохмаченными волосами - и стала меня ощупывать. Петро, видимо, был опытным "работником" в этом деле: быстро обыскал, "попутно" незаметно для меня вытащил из кармана мой бумажник и потом как-то равнодушно процедил:
- У його оружии иэма.
Снова приказание первой личности ко мне:
- А ну повернись! Давай тикай до дому! Да швыдче тикай, а то так и влеплю тебе бекасинника *)!
МЕНЯ эта угроза не пугала, меня тревожила потеря коня, и притом так глупо. Я торопливо стал удаляться, чтобы сообщить о происшедшем и принять меры к розыску коня. Дошел до поворота дороги и оглянулся. Человек с ружьем сидел на Нарциссе, а Петро подсаживал туда и Вторую личность. Я прибавил шагу и уже миновал поворот, как услышал позади выстрел, а через некоторое время и цоканье копыт. Оглянулся и - о радость! Из-за поворота галопом выскочил мой Нарцисс, и без седоков. Видно, сбросил тех двух: не вынес такого необычного для себя груза. А может - и по другой какой причине.
Обрадованный несказанно, я распростер руки, чтобы задержать коня. Вот он из галопа перешел на рысь, он уже передо мною, но только я нацелился схватить за повод, как мой конек перед самым моим носом сделал резкий отскок в сторону - так же, как тогда перед столбом - и промчался мимо. Вдобавок, болтавшееся стремя больно ударило по руке.
Вновь зашагал я ускоренным темпом, но теперь уже сообщить о том, что я цел и невредим, а вот, мол, конь мой сорвался с привязи и убежал…
Я сильно запыхался, когда влетел во двор. Там солдат держал за повод Нарцисса, трепал по шее и успокаивал. Рядом стоял встревоженный Юрьев.
- А мы уж думали, что конь сбросил тебя и ты где-то валяешься "недвижим, бездыханный", - обрадовался он. - Ну, как, трава хорошая?
- Не совсем, - буркнул я и передал, что произошло.
- Ну, до чего ж тебе не везет с этим конем! - взмахнул руками Юрьев и покачал головой. - Пожалуй, как у Вещего Олега, можно тебе напророчить: "И примешь ты смерть от коня своего". Нет, надо тебе от Нарцисса поскорей избавиться...
Наконец появился и долгожданный сотник. Поговорили о том, о сем, а потом и о деле: помочь обменять Нарцисса на другого коня, и объяснили, почему хотим это сделать.
- О, да меняйте на моего, чем не конь! - обрадовался сотник. - Попробуйте!
Я попробовал. Конь всем взял, но... насчет наружности - далеко ему до Нарцисса! Скрепя сердце, согласились на обмен. Сотник быстро
пзреседлал коней, сунул Нарциссу кусок черного хлеба, потрепал и поласкал его, а потом вскочил в седло и, помахивая нам рукой, довольный обменом, уехал...
Прошло несколько дней, как сотник опять явился к нам. Был чем-то сильно озабочен. "Уж не решил ли отказаться от обмена?" - подумал я. Но нет, оказалось, он приехал попрощаться: едет на фронт.
- Ну, а как конек? - не терпелось мне его спросить. - Довольны вы им?
- Да ничего. Все в порядке. Конь чудесный! Большое вам спасибо, век буду помнить вас.
- Да-а! А интересно, как же вы его исправили?
- Да вот так, просто. Сначала попробовал испытать, как он насчет прыжков. Подвел к узенькой канавке: мнется, не решается прыгать. Ну, я и секанул хворостиной по передним ногам, и он перепрыгнул, а потом стал брать таким манером и препятствия побольше. Теперь все, как следует. А насчет пугливости, так это дело тоже поправимое: нужно только в такой момент успокаивать коня, да истрепывать по шее. А вообще-то, - продолжал сотник, - нужно все время изучать своего коня, понять его норов, да почаще ласкать, да и побаловать куском ржаного хлеба или сахарком. А если еще посыпать хлеб солью, да положить немного зеленого лулку - это для лошади, что пирожное. Только обязательно самому давать, тогда конь тебя признает, будет и верить тебе, и слушаться... Ну, прещевайте! - закончил он, вскочил на Нарцисса и поехал.
Мы долго с Юрьевым смотрели вслед удалявшемуся молодцеватому сотнику и восстать ему красацу Нарциссу... Вдзхонули и переглянулись.
- Проворонил ты xopошeго коня, - со злобой бросил мне Юрьев. - А еще учился верховой езде, в лошадях должен бы знать толк, в рот им лезешь зубы осматривать... Эх, ты, наездник!
Что я мог на это ответить? Да и не до ответа мне тогда было. Я почувствовал, что, действительно, многого не понимал в лошадях, но что теперь можно было сделать?
И с той поры каждый раз, когда мне приходилось видеть рыжего коня, я с грустью вспоминал своего, того, у которого была на лбу "звезда с проточиной" и чей норов я так и не смог постигнуть.
А. Терский.
*) Бекасинник - мелкая дробь.
