ИЗ ДНЕВНИКА КАВАЛЕРИСТА.
- Выводи! - это скучное слово прозвучало где-то среди снежной бури, за окнами хорошо натопленной хаты.
Надо вам сказать, что наш Первый конный офицерский полк был недавно переброшен из с.Дазаревки, с лазурного побережья Черного моря, в холодную Ставропольскую губернию, где шли упорные и беспощадные бои для ликвидация последней группы красных на Кавказе.
Был ноябрь 1918 года.
Мы с недоумением и тоской в глазах посмотрели друг на друга.
Дело было в том, что полчаса тому назад наш эскадрон, пройдя около 30 верст по мерзлому туману, получил распоряжение завести коней и ждать дальнейших приказаний.
Разместив наших коней и задав им корма, мы забрались в теплую, хату, сняли винтовки и "не рассупониваясь", стали ждать. Появилась хозяйка, пошли разговоры относительно щей, жареной свинины или даже просто вареного мяса, и если, не дай Бог, с хреном, и о всяких подобных деликатесах, о которых могла мечтать голова голодного озябшего солдата.
Так разговаривая и разомлев от теплоты и уюта, мы ждали. И ждали всего, чего хотите, но только не этого ужасного слова: "Выводи!"
Тяжело вздохнув и гремя оружием, которое в таких случаях всегда цеплялось за стулья, столы, кровати и как бы старалось задержать нас еще на несколько минут в тепле, мы начали выходить.
Проходя мимо большой русской печи, прикрытой заслонкой, мы с горечью думали о хороших жирных щах, которые нам посулила хозяйка, и еще больше почувствовали великую несправедливость судьбы и ужасающую пустоту наших желудков.
Но солдат есть солдат, в приказ есть приказ.
Выйдя из хаты, мы окунулись в густой холодный туман, который сверху посыпался снежной крупой... Разобрав коней и осмотрев седловку, начали выводить.
Кони, как бы разделяя каши грустные думы, медленно и нехотя волоча во снегу усталые ноги, плелись за нами.
Вечерело.
Эскадрон строился посреди улицы. В тумане слышались слова команд, разговоры всадников, искавших свои взводы, звяканье стремян и оружия.
Выйдя из ворот в закурив только что подаренную мне моими друзьями трубку, я в поводу стал продвигаться по улице, направляясь к левому флангу эскадрона.
Хочу вам сказать, что в этот момент я чувствовал себя невероятно гордым, важным и независимым, так как еще сегодня я был произведен в прапорщики и был совершенно убежден, что теперь до чина генерала от кавалерии совсем уже не так долго ждать.
- Садись! - послышалось где-то в тумана.
Суета, движение, звяканье стремян, шашек, вздохи коней и возгласы всадников.... Сели.
- Направо равняйсь!
Опять движение - немного вперед, потом назад и необходимая для этого дела перебранка, потом тишина... Выравнялись.
- Эскадрон смирно! Господа офицеры! - стало тихо. Попыхивая трубкой, я выравнял моего коня и замер.
Несмотря на то, что было дико холодно и впереди предстояла длинная ночь в седле, я забыл все это и думал только о том, что скоро я получу взвод, потом эскадрон, потом полк... Боже, как хорошо было жить на свете!
Медленно, едва заметно двигая шенкелями своего усталого коня, на фронт эскадрона выехал наш командир шт. ротм. Мунтянов.
Все в эскадроне его любили. Это был один из тех офицеров, которыми была горда Добровольческая Армия. Человек долга, чести и справедливости, своим примером и волей он заставлял усталых и голодных людей быть хорошими и дисциплинированными солдатами.
Он быстрым взглядом окинул построенный эскадрон.
- Что это за Тарас Бульба с люлькой на левом фланге?
От резкого окрика я оторвался от своих мечтаний и, открыв рот, чтобы прошептать "виноват!", выронил свою трубку в снег.
- Справа по три левое плечо вперед!
И мы опять пошли в темную, снежную и туманную ночь, туда, где слышалась перестрелка и тяжелое дыхание орудий.
М.ШИЛЛЕ.
