ПЛЕН

В последних числах сентября 1920 года я, поручик Седьмой батареи Корниловской артиллерийской бригады, возвращался из города Севастополя, куда был командирован для прохождения полуторамесячных курсов, организованных для офицеров артиллеристов, в свою часть.

Еше в Севастополе мне сообщили, что Корниловская дивизия и с нею вся артиллерийская бригада переброшены к городу Александровску (ныне г.Запорожье), куда я и направился.

У коменданта станции Александровск узнал, что Корниловская дивизия два дня назад переправилась в районе острова Хортица на правый берег Днепра и что на одном из станционных тупиков стоят несколько вагонов с грузом нашей артиллерийской бригады.

Быстро нахожу эти вагоны. Груз в них - снаряды артиллерийского парка Корниловской бригады. Офицер парка передал мне, что на правом берегу Днепра, в немецкой колонии Н. находится головная часть их парка, которая непрерывно держит связь с артиллерийской бригадой и, следовательно, если я хочу попасть в свою батарею, то самое лучшее мне отправиться в эту колонию.

От него же я узнал, что через Днепр наведен понтонный мост на остров Хортицу. Движение там интенсивное, и попасть в колонию я смогу без особого труда. Затем раз'яснил как мне найти этот мост.

Наутро я пошел в город и направился по главной улице на тот тракт, который ведет к понтонному мосту. С удивлением увидел, как по улице мне навстречу шла большая стройная колонна военных и впереди несли желто-голубой флаг. Пели какую-то лихую украинскую песню. Узнал, что это часть какого-то украинского отряда, перешедшего на нашу сторону.

Вышел на тракт. Движение к Днепру оживленное. Устроился на первую попавшуюся подводу; переехали понтонный мост, и я на острове Хортица. Подвода, сгрузив какие-то ящики, поехала обратно.

Я иду по дороге к тому месту острова, где должна быть переправа на правый берег Днепра через протоку.

Подхожу к берегу. Большая поляна. По краям - громадные тополя. Солдаты, очевидно саперы, обтесывают бревна: собираются строить пешеходный мост к правому берегу, так как понтонный наводить здесь нельзя. Глубина протоки чуть выше колена. Подводы переезжают легко, но сейчас дело к вечеру и туда никто не едет: опасно. Вокруг рыскают какие-то банды, очевидно, остатки разгромленных красных частей, и нападают на наши обозы; имеются убитые и раненые. Наши же боевые части ушли куда-то вперед. Все это я узнал от саперного офицера.

Пошел бродить по острову. Так вот где находилась знаменитая Запорожская Сечь! С любопытством осматриваю остров. Он обширный, открытый со стороны левого берега Днепра. Видно, что эта часть острова местами вспахивалась; в сторону правого берега громадные лиственные деревья. Никаких строений. Но впереди вижу разрушенный дом; от него остался только подвал и груда щепок и камней в подвале. С противоположной стороны к этому подвалу подходит какой-то штатский. Говорит, что неплохо было бы развести в подвале костер, благо - много щепок, и здесь же переночевать. Он фельдшер из какого-то ближайшего селения, недалеко от той колонии, куда мне нужно. Отвозил в город больную. На обратном пути подводу рекзизнули, и вот теперь он пробирается домой пешком и застрял по той же причине, что и я.

Развели костер. Мой компаньон подтвердил слухи о нападении красных на наши обозы и сказал, что это красные партизаны, а может быть даже и махновцы. К нам на "огонек" подошли два корниловца, один - офицер, другой - вольнопер, и мы стали за разговорами коротать время, а потом даже и прикорнули, хотя было очень холодно спине, отчего я и проснулся.

Было уже за полночь. Чтобы согреться,решил размяться и побродить. Вдали виднелись костры саперов, пошел к ним. Вокруг костров и сидя, и лежа дремлют солдаты. Большая часть из них бывшие красноармейцы, вероятно, недавно попавшие к нам в плен, так как одежда на них еще красноармейская - шинели короткие, старенькие, на ногах обмотки, на плечах нашиты "свежие" погоны. Некоторые спят, лежа спиной к огню.

Вдруг сзади меня раздался пронзительный крик. Оказалось, во сне один из солдат черезчур близко подвинулся к огню, прожег насквозь одежду и ожег тело. Его быстро раздели и фельдшер стал прикладывать к обожженной спине мокрую тряпку. Бедняга: тут и в одежде холодно, а он раздет, да и боль, видимо, ужасная. Многие проснулись от крика.

Уже собрался было уходить, как услышал выстрелы со стороны правого берега Днепра, в этом месте высокого и обрывистого, как я потом увидел. Вслед раздалась пулеметная очередь оттуда же и в нашем направлении, так как засвистели пули. Слышу приказ: "Тушить костры!". Моментально их залили водой, благо - она под боком.

Выстрелы сразу же прекратились, и я ушел к своему старому месту. Мои знакомцы не спали, и я рассказал им, что случилось.

И вот наступило утро. Идем к переправе. Стучат топоры, визжат пилы. О ночном происшествии забыто. Подходят подводы и собираются переезжать через протоку. Я сажусь на первую подводу и благополучно переезжаю. Берег песчаный, крутой под'ем по взрыхленной почве. Выбираемся наверх. Вдали видна колония, куда мне и нужно. Дегко нахожу обоз парка. Являюсь к командиру. Он полковник с большой седой бородой. Об'ясняю, кто я.

Говорит, что как раз завтра он посылает обоз со снарядами для наших батарей и что я смогу с ним добраться до своей части.От него узнал, что через Днепр перешли, кроме корниловцев, еще и дивизия генерала Барбовича, и конница генерала Улагая. Стрельба слышна здесь каждую ночь. Слышал также о нападениях на наши обозы. Ночью красные ведут стрельбу по огонькам в домах. Сам он и его солдаты спят в сарае. Охраняет обоз у него два парных часовых, которые прячутся в кустах. Опасается за обоз, который завтра посылает, но приказ есть приказ, и он должен его выполнить. Потом вызвал своего фельдфебеля и, о, сюрприз! - оказался мой хороший знакомый, старший феерверкер по первой батарее, где мы вместе служили и при одном орудии: я четвертым номером, он - ездовым. Фамилию его я забыл, но она какая-то "звериная" и потому я назову его Волковым.

Полковник приказал Волкову отправиться в соседнее село за подводами. Это село по наряду должно было выделить тридцать подвод под перевозку снарядов. Попросил меня тоже поехать с Волковым для пущей важности. Я охотно согласился.

Мы выехали и через минут двадцать уже увидели село. Справа заметили двух всадников, скачущих нам наперерез. Мы поехали шагом. Волков взял в руки винтовку. Всадники под'ехали к нам и весело поздоровались. У одного через плечи пулеметная лента. Оба хорошо вооружены, форма одежды какая-то непонятная: брюки, правда, военного образца, зато рубашки штатские, а на головах серые фуражки; без погон. Тот, что с пулеметной лентой улыбается вовсю. Физиономия удивительно бесшабашная и симпатичная.

-    Вы не бойтесь, мы махновцы.

Мы переглянулись, а мой сосед:

-    Да мы и не боимся, что могут сделать два конника, я бы и не подпустил вас близко.

Переговариваясь, в'ехали в село и - прямо к старосте, Я знал, что махновцы как будто бы теперь на нашей стороне. Еще перед выходом Белой Армии из Крыма за Перекоп, на параде в городе Джанкое помню речь генерала Врангеля, когда он заявил, что и народный атаман Махно будет помогать нам в борьбе с красной нечистью. Только мне странно, почему махновцы забрались сюда, так далеко от своей "штаб-квартиры" (село Гуляй поле).

Староста, при виде такой "воинственной" нашей группы, сразу же послал собирать подводы, а махновцев отправил к кому-то на ночлег.

Часа через два мы, уже с подводами, возвращались обратно. Загружают их с вечера, чтобы рано утром сразу тронуться.

Проводим с полковником тревожную ночь в сарае.Дежурим поочередно, выходим во двор, заглядываем через забор, проверяем часовых. Только к утру слышим стрельбу и довольно оживленную, и опять в направлении места перехода через протоку: очевидно, стреляли по саперам.

Рано утром обоз трогается. Старшим обоза полковник назначает Волкова. Я с Волковым впереди на казенной подводе. Наш кучер - солдат, бывший красноармеец, веселый и разговорчивый. Кроме нас, в обоз назначено еще три солдата, из них один - вольнопер в пенсне; два солдата - старые служаки и третий - бывший красноармеец.

У нас три винтовки, больше полковник не дал, не было лишних. У меня - никакого оружия.

Как только выехали из колонии, увидели: навстречу идут торопливо двое, по виду как будто военные. Повстречались. Перебивал друг друга, сообщают, что они ехали на подводе в город, один легко раненный, другой по делам службы. Недалеко отсюда их остановил какой-то конный раз'езд, - были без погон, - согнал с подводы и разоружил. Умчались с подводой прямо по полю, примерно - в северном направлении.

Оба - из дивизии генерала Барбовича. Остановили обоз, посадили их на свою подводу и, рысью, обратно к полковнику. Тот выслушал солдат, подумал и решительно заявил:

-    Ну что ж, выполнять приказ надо.

Волкову: - Отправляйтесь! А вы, как хотите. - Последнее относилось ко мне.

Я, разумеется, поехал тоже.

Машем обозу, чтобы тот продолжал двигаться. Рысью обогнали подводы и едем к голове шагом. Стало как-то тревожно. Приближаемся к какому-то селению, расположенному на дне большого оврага. Улица, по которой едем, кривая. У выезда из селения останавливаемся дать отдых лошадям. Самое последнее строение - кузница.Стоят два казака-кубанца, привели коней для подковки. Спрашиваю их:

-    Как положение, спокойно-ли?

Сообщают, что рано утром у них была перестрелка с небольшим отрядом красных, который, якобы, даже ночевал здесь, а сами кубанцы ночевали в ближайшем отсюда селении, через которое нам тоже нужно будет проезжать. Нам советуют, как можно скорее двигаться дальше, к месту назначения.

Снова едем, кругом равнина, видно далеко. Изредка встречаются бахчи. Видим вдали от дороги, справа, каких-то, бродящих по полю, солдат, выискивающих что-либо из овощей, наброшенных хозяевами в бахчах. Иногда ветер доносит обрывки их разговоров.

К нашей подводе подбегает наш солдат, один из бывших пленных, и испуганно докладывает, кивая в сторону бахчи, что слышал оттуда будто бы фразу: "Товарищ командир, идите сюда, здесь много".

Так или не так, - что мы можем сделать? Продолжаем двигаться.

Между прочим, все пленные, бывшие красноармейцы, "превращенные" в белых воинов, очень боятся попасть опять к красным. Уверены, что там их ожидает особенно суровая кара, как изменников. Впоследствии я и сам в этом убедился.

Впереди уже видны сады селения А., откуда наша дорога должна идти вправо, под прямым углом, и откуда еще шесть-семь верст, и мы "дома"

А. - небольшое сельцо, с одной широкой улицей, расположенной перпендикулярно дороге, по которой прибыли.

На повороте дороги нас встречает незнакомый мне поручик, с погонами артиллериста-корниловца. Оказался командиром взвода артиллерийского парка и, следовательно, начальством для Волкова.

-    Я, ведь, вас жду здесь уже с самого утра, - сказал он Волкову. - Наша дивизия повернула на Никополь и вам теперь надо дви гаться тоже туда.

Oго! Это означает поворот в движении ровно на сто восемьдесят градусов: вместо направо - налево. 

Поручик делает Волкову распоряжение: дать небольшой отдых лошадям здесь, а потом двигаться на Никополь. А сам он с обозом не может остаться, так как должен быть при штабе артиллерийской бригады, где и доложит командиру о нашем существовании. Но так как обоз до Никополя к ночи не сможет дойти, то он советует Волкову остановиться на ночлег по пути, в селении Б. , что всего в двенадцати верстах от Никополя. Вскочил на подводу и умчался. Я даже не успел сообразить поехать с ним сам. Да и как-то не хотелось покидать Волкова, уж больно много было у нас "боевых" воспоминаний.

После небольшого отдыха, трогаем. Подводчики ворчат:

-    Нужно лошадям как следует отдохнуть, напоить и накормить их.

Да мы и сами видим, как сильно устали лошади.

-    Уже недалеко, - уговариваем их, - и тогда сделаем большую передышку.

При выезде из селения А. встретили двух офицеров, как оказалось - из хозяйственной части какой-то роты Третьего корниловского полка, которые спешно грузили хлеб. Они здесь заказали и ждали выпечки хлеба. Тоже советовали, чтобы мы поторапливались. Кругом наших частей нет, а мелкие отряды красных бродят всюду. Сами же,погрузив хлеб, быстро уехали в направлении на Никополь, а мы за ними ускоренным шагом. Некоторые лошадки попристали: пар так и валит с них.

Но вот и селение Б. - довольно большое, в садах. Выбираем место для стоянки: два обширных двора, почти на выходе из села в сто рону Никополя, куда и загоняем весь обоз. Сами заходим в хату подзакусить. Темнеет. Выхожу во двор, слышно как жуют и фыркают лошади. Тихо-тихо... "Прозрачно небо, звезды блещут...".

Слышу по улице лошадиный топот; он замолкает как раз против нашего обоза. Можно даже разглядеть силуэты всадников, их человек семь. Слышу вопрос одного из них:

-Какая часть?

Наш часовой ответил.

-    А охрана у вас есть?

-    Есть.

-    Большая?

-    Нет, небольшая, только один взвод.

Вот, думаю, молодец парень: хорошо ответил. Всадники исчезли, кто их знает, кто это был?

Зашел опять в хату. Волков спрашивает у меня совета, стоит ли ему перед самым рассветом послать на порожней подводе в Никополь гонца? Пусть найдет там штаб бригады и сообщит, где мы находимся, и сразу же мчится обратно. Я согласился с таким решением. Разгрузили одну подводу от снарядов, об'яснили нашему солдату, что нужно сделать и несколько успокоились. Дорога в Никополь только одна.

Ночь прошла тревожно. Я и Волков почти не спали, большей частью находились во дворе, среди подвод. Иногда слышны были конский топот, отдаленные выстрелы, но это где-то на другой улице, а по нашей один раз шагом проехали два всадника, всматривались во двор, тихо переговаривались и никаких вопросов не задавали.

Но вот, наконец, и рассвет. Наступает роковой для меня день - 29 сентября 1920 года (по старому стилю).

Наш посланец давно выехал в Никополь. Подводчики кормят лошадей и закусывают сами, а мы то и дело их поторапливаем...

Тихо-тихо...

Трогаемся в путь. Выезжаем из села. Дорога сразу же идет постепенно в гору. Впереди виден только горизонт, да вот еще вдали показался верховой и еле плетется в нашу сторону. Повстречались. Оказался житель села Б., ехавший на неоседланной лошади. Был проводником какой-то нашей части, отправляющейся из села Б. в город Никополь и выехавшей вчера перед самым вечером. Теперь возвращается домой. Смотрит на нас с некоторым удивлением, даже испугом:

-    Послухайте, господин! Тут же недалеко красные. Я же их встретил обоз, а шли вот туды, - показал он направо, на село С. - А идет из немецкой колонии. Да вы сами гляньте. Дойдите вон до того бугра, оттуда все увидите.

Останавливаем обоз, а сами на своей подводе рысью до бугра, а дядько зарысил за нами, видно - любопытный.

Доехали до бугра и действительно увидели верстах в двух от нас движущиеся подводы, между которыми - большие интервалы. Их направление пересекает нашу дорогу под прямым углом. Вдали виднеются сады Никополя, слева, там, где должен быть Днепр, видны деревья, очевидно, сады той немецкой колонии, про которую говорил дядько.

-    Вон и кавалерия!

Я увидел скачущих вдоль обоза нескольких всадников.

-    Это, должно, ваши их спугнули, вот они и тикают, - разглагольствует дядько. - Слыхал я, что ваши пойдут из Никополя обратно. Это говорили подводчики, их не отпустили по домам, говорили, что все равно, мол, поедем обратно.

Конечно, этому можно вполне поверить. Логика подсказывает, что виденный обоз не может быть нашим Ведь в том направлении нет наших частей.

Решили выждать, тем более, что наши подводы стоят скрытно. Дядька уехал. Теперь впереди и слева не видно никакого движения, зато справа, вдали появились верховые. Вспоминаю, что еще те два корниловца, которые грузили хлеб, мне об'ясняли: "Имейте ввиду,что справа и слева от нас никаких наших частей нет. Наши казачьи части где-то далеко позади нас и позади справа части генерала Барбовича" .

Впереди, в Никополе должны быть корниловцы, значит, эти верховые не могут быть нашими. Вдобавок послышались редкие орудийные выстрелы слева, впереди, между Никополем и немецкой колонией. Опять сюрприз! Решаю, что это наши части ведут бой с красными. Двигаться вперед опасно, да и стоять на дороге - тоже. Волков заворачивает обоз в село, а я продолжаю следить. Наша подвода стоит сзади "на чеку", повернутая в сторону села. В случае чего, могу доехать до села во-время.

Забегая вперед, должен пояснить, что участник описанного рейда Корниловской дивизии, ныне здравствующий командир моей батареи, полковник Бялковский, с которым я увиделся через сорок пять лет, мне рассказал, что корниловцы в Никополе только переночевали и рано утром двинулись обратно на переправу через Днепр и по дороге вдоль Днепра; рассказал, что в ту кампанию почти все наши обозы попали в плен к красным. Попала в плен и его жена, находившаяся при батарейном обозе.

Я продолжаю следить за верховыми. Они, рассыпавшись в цепь, направляются в сторону Днепра и уже находятся недалеко от той дороги, по которой мы должны двигаться в Никополь; вот некоторые из них уже на дороге. Насчитываю более двадцати человек. Пересекают дорогу... Даже как будто бы повернули в нашу сторону... Нет,опять - в сторону Днепра... Всмартиваюсь вправо. Там, вдали,появились новые верховые.

Ясно, идет конная разведка. Возвращаюсь к обозу. Рассказываю Волкову обстановку, а тот мне: Что вы посоветуете, господин поручик?

Что я могу посоветовать?! Двигаться вперед нельзя, назад - тоже: не знаем, что там. Ждать помощи из Никополя? Да могут ли ее нам теперь оказать? И все-таки, единственное, что нам остается, - ждать.

Волков ставит вольнопера часовым при обозе, а сам идет со мною во двор. За ним плетется солдат, бывший красноармеец. Все мы нервничаем. Волков подходит к вороху соломы, что валяется во дворе, садится, кладет на землю винтовку и собирается переобуться: у него какие-то нелады с портянками. Я же направляюсь к колодцу, что посередине двора, напиться. В соседнем дворе хозяин перекрывает крышу хаты. Сидит на самом верху. Вот он что-то внимательно всматривается в улицу и вдруг орет в мою сторону: "Кавалерия мчится!" - и сам быстро соскальзывает на землю и - в хату.

Слышу два ружейных выстрела, конский топот... Хочу подбежать к забору, узнать в чем дело, но тут вижу, как по улице мчатся конные с шашками наголо; у некоторых замечаю красные повязки на шапках .

Вижу, как Волков вскидывает винтовку, чтобы сделать выстрел, как на него бросается наш солдат (бывший красноармеец) и кричит:

-    Брось, брось, не надо!

Волков бросает... Оба поднимают руки...

Вижу, как один верховой хочет протиснуться к нам в ворота, - ворота одностворчатые, простые и легко откидываются,- за ним еще двое...

Вот он уже во дворе и мчится прямо на меня... Ясно вижу его возбужденное лицо... С испугом думаю: - рубанет меня сейчас... И я резко поворачиваюсь, лечу "под защиту" колодца, забегаю за него, а тот уже за моей спиной... Перепрыгиваю через длинное корыто,установленное при колодце для водопоя скота, и, пока мой враг поворачивает коня, чтобы об'ехать корыто, успеваю добежать до соседнего двора, легко перепрыгиваю через низкий плетень и подбегаю к большому стогу соломы, обегаю вокруг, ищу куда спрятаться. Вижу, впритык к стогу соломы стоит маленький стожок сена...Бросаюсь меж ду ними и лихорадочно зарываюсь...

Испуганная хозяйка, видевшая меня, так и шарахнулась в хату.

Гул от движения кавалерии постепенно затихает... совсем затих... У меня в берлоге - гробовая тишина... слышны биение сердца, тиканье часов .. Сидеть очень тесно, неудобно... за шею залезает солома, щекочет, колет...

Сколько прошло времени - не знаю.

Вот опять слышится конский топот и совсем близко... Ага, это, верно, в'ехали конные во двор. Слышу разговоры... Шорох снимаемого сверху стожка сена. Соображаю - это для кормежки лошадей...

Опять тихо: наверное зашли в хату. Теперь тишину нарушает только фырканье коней...

Через некоторое время слышу скрип дверей... топот ног... все слышнее и слышнее... значит направляются в мою сторону. Остановились... слышу шорох от разгребания сена прямо над своей головой... Шарят осторожно. Шорох у моих ног. Вижу просвет. Чувствую легкий удар в правую ногу. Догадываюсь - вилы... Нащупали. Слышу крик:

-    Вылезай!