Прорыв удался. Наша центральная группа войск вышла из мешка.
Но... положение наше продолжало быть серьезным, и требовалось напряжение всех сил измотанных и понесших сильный урон войск.
Мы стали откатываться обратно к Выселкам, и почти во время.
Обозначилась новая угроза нашему тылу. К Журавской подходили красные. Также и со стороны Березанской, где красные, оттеснив конницу Эрдели, заняли станицу.
Это северная группа войск Сорокина, на которую напирал Покровский, ища выхода и встречая нас на своем пути у жел.дороги Тихорецкая-Екатеринодар в районе Платнировская-Кореновская, стала обтекать нас.
Ген.Казанович, произведя перегруппировку, приказал мне укрепиться в Выселках и отражать наступление подходившей со стороны Журавской сильной группы противника, придав мне батарею (2 полевых орудия) капитана Виноградова.
Я расположил свою позицию вправо от жел.дороги (если смотреть по направлению на Кореновскую). Генерал же Казанович - по левой стороне, для отражения могущих появиться со стороны Кореновской красных.
Положение дивизии Дроздовского у Кореновской, где он оставался, оказалось весьма тяжелым. Ведя весь день 18-го упорный бой, он под давлением противника с трудом оторвался от него и отступил в ночь на 19-ое на восток (30 верст) к Бейсугской.
На другой день (19-го) около 4-х часов пополудни ген.Казанович вызвал меня к себе. Он расположился недалеко, налево от жел,дороги, в поле. Около него были в это время лишь его ординарцы. Об отходе Дроздовского к Бейсугской и о том, что этот участок фронта оголен, мы еще не знали, как и ген.Казанович.
Он сообщил, что им получено донесение от ген.Эрдели (конница Эрдели вошла в его подчинение), что его выбили из Березанской.
- Вам сейчас ставится в задачу сняться с занимаемой позиции, двинуться на Березанку (задание флангового движения) и выбить оттуда большевиков. Для усиления вашего отряда придается к вам Черкесский полк. Когда подойдете к Березанской, то Эрдели, отошедший в направлении Тихорецкой, также ударит по ней одновременно с вами.
Учтя по ходу распоряжения, что мне придется сняться с позиции на виду противника и днем (красные, так же, как и мы, окопавшись, заняли позиции на ровном поле против нас, но мы держали их в "шахе"), я, чтобы прийти к правильному решению, задал вопрос:
- Прикажете сняться с наступлением темноты?
Но это в планы ген.Казановича не входило, и он потребовал (это и было понятно) немедленного действия, ввиду угрозы со стороны Березанской.
Я указал, что если я очищу занимаемое мною пространство, то красные ворвутся в него и могут и его отрезать. На это он мне указал, что у него в резерве имеется батальон нашего полка (батальон полк.Крижановского был оторван от нашего полка, когда мы были посланы в Ставрополь, и к полку еще не вернулся), который и заменит нас.
Объяснив нашу новую задачу людям, я приказал сниматься с позиции и отойти назад с тем, чтобы иметь возможность свернуться и фланговым движением двинуться к Березанке. Черкесский полк должен был выдвинуть вперед разъезды и следовать за нами, имея перед собою наш обоз.
Как я и предвидел, оторваться от противника оказалось не просто. День. Пришлось несколько раз его отгонять и оставить на позиции пулеметы и некоторое количество стрелков, пока мы сворачивались.
Двинулись. Скоро покрыла нас темнота. По расчету времени, я должен был подойти к Березанской, так, около двух часов утра. От Черкесского полка было послано к Эрдели сообщение, что мы будем там между часом и двумя.
Не доходя до Березанской (в темноте мы ее еще не видели), мы были обстреляны из минометов и пулеметов неприятелем, занимавшим позицию влево и параллельно доооге, по которой мы приближались к Березанской.
Оказалось, что головные разъезды конного полка не заметили красных и не натолкнулись на них, иначе - пропустили их, ибо левый разъезд держался весьма близко дороги, по которой двигался средний разъезд. Правый же очутился в поле на уровне середины нашей колонны.
Огонь красных оказался совершенно недействительным, произведя панику лишь своей неожиданностью в обозе среди лошадей. Обоз был отведен в сторону, и мы начали перестраиваться, растянувшись вдоль дороги. Я указал, куда стать резерву (две сотни пехоты). Артиллеристы становились на свои позиции. Кроме приданных двух полевых орудий кап.Виноградова, я имел еще в отряде 2 гаубицы и одно горное (по принятому выражению - горняжку),
К этому времени начало чуть-чуть светлеть, но окопы противника еще не обозначились, а первое, что мы увидели, была верхушка колокольни станицы Березанской. Ориентируясь по обозначенной колокольне, я увидел, что красные выбрали свою позицию вне станицы и верстах в двух от нее. Пшеница скошена и расставлена по полю снопами. Это было наше единственное прикрытие. Поле ровное. Противник окопался шансовым инструментом - это мы увидели, когда он обозначился. Продолжал стрелять по нас редким пулеметным огнем с перерывами. Иногда - из одного-двух минометов. Мы молчали и подготовлялись к атаке. Стало яснее, и мы перешли в наступление.
Мы встретили со стороны красных упорное сопротивление. Наше движение стало захлебываться и остановилось. Уже совсем светло. Меня стал беспокоить наш правый фланг. Там обозначилось особо сильное сопротивление противника с попытками перейти в наступление против нас, но наши стрелки загоняли его в исходное положение.
Приказал нашему резерву продвинуться направо и стать позади. Мне показалось, что со стороны станицы их левый фланг усиливается новыми частями и что тут обозначается центр тяжести нашего боя. Я передвинулся и сам ближе туда.
В это время мне доложили, что от ген,Казановича прибыл ординарец с приказанием. Не желая выпускать из поля моего зрения наш правый фланг, ибо я видел, что мне придется с минуты на минуту его подкрепить из резерва, приказал его подвести ко мне, к линии огня.
На нашем правом фланге мы имели некоторый успех. Он начал загибаться вперед, а красные, упорно отстаивая свои позиции, медленно отходить загибом. Наш левый фланг поворачивался лицом к станице.
На правом фланге происходило у нас обратное явление. Тоже загиб в сторону и лицом к станице. Я подкрепляю его сотней из резерва. Ось фронта начинает поворачиваться весьма медленно - мы лицом все больше к станице.
Я за прикрытием снопа, упершись спиной в него. В офицерском кителе. Воротник и две верхние пуговицы расстегнуты. В золотых погонах с малиновым просветом стрелковых частей. В темно-синем "галифе" плотного сукна Штиглеца, а сапоги уж очень хорошо пригнаны,
Жарковато, и спокойно не усидишь за "прикрытием" снопа, и я часто уклоняюсь, показывая погоны, на которых ярко отражается солнце. Хорошая цель. Кроме того, жажда, но... несмотря на все это, страшно хочется спать, как только присядешь за сноп, меняя позицию. Сказываются бессонные дни и ночи последних дней. Кругом поют пули - вью, вью... Что-то ударяется в сноп и падает за отстегнутый воротник, пытаясь по спине уйти вниз. Засовываю руку и вытаскиваю пулю. Секунду полюбовался и спрятал "сувенир".
Полковые ординарцы вокруг меня тоже за снопами. Молодежь. Больше в чинах прапорщиков, но есть и юнкера. Хорошо вышколены командиром полка. Он смотрит на них, как на своих "юнкеров". Сам - старый ротный командир военного училища и вышел с юнкерской ротой из Екатеринодара в поход, а в Шенджи, сформировав 1-й Кубанский стрелковый полк, влил их в него.
Когда я окликал "очередного", чтобы отдать распоряжение, приказал не вставать. Но с одним не мог "справиться". Молодой, подтянутый хорунжий Войска Донского. Выше среднего роста, блондин с голубыми глазами. Уже в наших боях от Тихорецкой обратил на себя внимание тем, что, несмотря на сильный огонь и свист пуль, подскакивал вплотную, вытягивался и прикладывал руку к козырьку.
Мне было всегда жаль и больно, когда злодейка-пуля вырывала их из нашего строя. Может быть, я вынес это чувство еще из войны на Западном фронте. Кадровый офицерский состав таял. На пополнение нам присылали юношей 17-18 лет из военно-учебных заведений ускоренного выпуска. Часто в первых боях мы ставили над их могилами простые деревянные кресты. Нам, "старикам", казалось, что это мы их не уберегли. Командир нашего полка, герой и кавалер ордена Св.Георгия Японской войны, отдал приказ не вводить их в бой сразу и дать им присмотреться и "обстреляться" хотя бы две недели. Но не всегда это можно было выполнить.
Вызываю очередного ординарца (они вели между собою очередь) для отдачи приказания.
- Что прикажете? - появляется передо мною вытянувшийся хорунжий, подойдя вплотную к моим ногам. Полным ростом изображает близкую для противника цель. Лампасы краснеют. Рука под козырьком.
У меня мелькнула мысль приказать ему лечь, но... была только мысль, а превратить ее в приказ не успел. Головой вперед он падает мертвый. Пуля в лоб сразила его.
Явился посланец ген.Казановича, ординарец-поручик, но с устным приказом: прийти ему на помощь, ибо у Выселок, откуда я был выслан им на Березанскую, положение его оказалось тяжелым. Из Журавской на Выселки, обтекая расположение Казановича, сильно напирают красные. Возможно его окружение.
"..Казанович... производил перегруппировку сил и отражал наступление большевиков на Выселки всего одним батальоном", - говорит ген.Деникин (стр.194, том 3-й) о ситуации нашего дня по тому времени. Поэтому, благодаря этой перегруппировке, я и получил задание взять Березанскую, разбить или оттеснить из этого района противника.
- Вы видите, какова у меня обстановка. Я нахожусь в самом разгаре боя. Резервы мои почти на исходе, и противника я еще не опрокинул. Передайте все видимое вами ген.Казановичу.
Бросив наш последний резерв на правый свой фланг, я решил перейти в атаку. Сев на коня, поскакал к двум черкесским сотням, выстроившимся в поле по моему вызову, и лично, вызвав офицеров перед ФРОНТОМ, дал им задание поддержать нашу атаку, ударив по флангу про тивника. Нашей артиллерии поддержать атакующих своим огнем.
Я спешил скорее опрокинуть противника ввиду ситуации, создавшейся в Выселках. Да и не только потому.
Под нашим сначала сильным огнем и потом, когда мы двинулись на него вперед, противник дрогнул и стал отходить. Черкесы также бросились в атаку, но были отброшены. Мы стали занимать брошенное противником пространство, и он стал отходить за станицу, обтекая ее.
В этой ситуации застало нас прибытие второго ординарца от ген. Казановича и уже с письменным приказом: немедленно двинуться к нему.
Ввиду отхода противника, мне было легко свернуться, и я снова и весьма спешно, погрузив пехоту на повозки, двинулся фланговым ДВИженнем обратно. Черкесский полк я отпустил, и он ушел на соединение с дивизией Эрделн.
По пути моего движения прибывший от ген.Казановича ординарец указал, что нам следует свернуть на Бурсак и прибыть туда. Сам Казановнч со штабом отбыл туда, кажется, на дрезине.
Там я застал ген.Казановича и полк.Кутепоза. Последнего, после того, как он сдал дивизию, я видел впервые. Остальные части нашей дивизии оставались влево от жел.дороги в районе Выселок.
"На Екатеринодарском Фронте создалось для нас положение тягостной, томительной неопределенности" (Деникин, стр.195, том 3-й).
На следующий день из Тихорецкой прибыл ген.Деникин и принял на себя перегруппировку войск,, отдав приказ 24-го перейти в наступление.
Дроздовскому из Бейсугской двинуться на Кореновскую. Нам атаковать красных в районе Выселки-Журавская. Эрдели занять Березанскую.
"Казанович атаковал опять, опять понес большой урон и безрезультатно... Севернее между тем, у Журавской, 1-й Кубанский стрелковый полк и конница Эрдели вновь с большим подъемом атаковала позицию противника с севера к с.-востока и, опрокинув большевиков, заняли станицы." (Деникин, стр.195, том 3-й).
Опрокинутый противник повернул на юг. К вечеру 25-го части Дроздовского заняли Кореновскую. Красные спешно стали отходить на Екатеринодар.
Операции на пути К Екатеринодару и взятие столицы Кубани.
Сорокин был разбит и спешно отступал к Екатеринодару.
Мы двинулись вслед, разбивая по пути нашего движения отступающего противника и его заслоны. Они еще оказывают нам сильное сопротивление.
Под прикрытием Екатеринодарских укреплений Сорокин переводит свои части за Кубань.
29-го наша дивизия (ген.Казановича) сосредоточивается в районе Динской, причем наш бронепоезд подходит к Лорису.
Ген.Деникин со Штабом Армии в тот же день из Кореновской переходит к нам в Динскую. Прибыл и наш выздоровевший командир полка.
Влево от нас ведет бои дивизия Дроздовского.
1-го августа наши части заняли Лорис (неразборчиво) и, продвинувшись вперед, заночевали.
Генерал Деникин - с "войсками Казановича".
На утро 2-го августа у нас идет упорный бой. "...быстро продвигался 1-й Кубанский стр.полк под сильным огнем; левее цепи Дроздовского"... (198, т.З), скрывшись в Пашковской, появились снова и начинают отступать. За ними - густые цепи противника.
"Я, - говорит Деникин, - направляю Кубанский стр.полк в обход большевикам, и скоро треск его пулеметов к ружей вызвал смятение у большевиков - волна их повернула вновь и откатилась к Екатеринодару.
К вечеру 2-го Дроздовский заночевал в Пашковской, а мы - в предместьи Екатеринодара.
3-го утром наша колонна со Штабом Армии вошла в Екатеринсдаро
Дойдя до Кубани и овладев мостом, мы отбросили красных от берега.
Мой отпуск.
Наш полк разместился в Екатеринодарском Епархиальном Училище.
Я снова на своей старой квартире, где, по выходе в Первый поход, оставалось мое небольшое "имущество". Приняли меня мило и сердечно.
Примерно на третий день, когда город, по нашем вхождении в него, принял "будничный" вид, меня попросил к себе командир полка полковник Туненберг.
Поблагодарив меня за службу в период его болезни, когда я его замещал, он неожиданно для меня предложил мне отпуск на несколько дней:
- Хочу дать вам небольшой отдых и отпуск на три-четыре дня. Жел.—дорожная связь с Ростовом и Новочеркасском восстановлена прямыми поездами. Прокатитесь туда, но заодно хочу просить вас выполнить одно мое поручение. Оно частного порядка и касается моей семьи.
