Разворачивание Добровольческой Армии.

Прошло ровно три недели (с 9 июня по 1 июля 1918 г.) с выхода нашего во Второй Кубанский поход. Разбивая по пути нашего движения встречного или укрепившегося на известных рубежах противника, мы прошли около 260 верст с почти непрерывными боями.

1-го июля под нашими ударами пал Тихорецкий жел.дорожный узел. Овладение им было весьма велико. Мы разбили тут сосредоточенную и хорошо вооруженную группу красных под командованием Калнина, насчитывающую 30.000 человек.

В наши руки попали значительные военные трофеи, так нам необходимые.

Разъединили противника на отдельные группы; укрепили наш тыл; взяли много пленных, из которых часть пошла на пополнение или формирование новых частей (Солдатский полк - в Дивизии Дроздовского), а расширяя и укрепляя занимаемые нами рубежи, дали возможность широкого притока добровольного пополнения, которое частично пошло также на пополнение полков Доброармии, и из них формировались новые полки конницы - Кубанские полки и пластунские батальоны.

В наши руки попал большой подвижной жел.дорожный парк и мастерские. На занятых жел.дорожных линиях и станциях быстро было восстановлено движение, можно сказать - почти на ходу. Это сразу дало нам возможность переброски по ним воинских частей.

Несмотря на понесенные нами потери, иногда доходившие, в весьма жестоких боях, до 25% состава, как, например, в бою за Тихорецкую, - Доброармия, надо считать, удвоилась и дошла до 20.000 своего боевого состава.

Несравненные качества, добровольцев позволяли с 20-тысячной Армией вести одновременно операции от Тихорецкой, как центра своего боевого разворачивания, до Кущевки - 90 верст - и в направлении Кавказской - 58 верст - и даже от последней, тем же ударом, расширив свои действия, ворваться в Армавир - еще 62 версты, - развернувшись затем лицом к противнику на фронте 210 верст.

Разгром армии Сорокина у Кущевки.

По взятии нами Тихорецкого узла часть Армии Сорокина, силою в 30.000 бойцов, занимала район Сосыка-Кущевка. Оба эти пункта - жел. дорожные узлы, дающие противнику возможность маневрирования. По их жел.дорожным линиям циркулировало три бронированных поезда, с дальнобойными орудиями, направленные против нас.

Задачу разбить эту группу и овладеть Кущевкой получили:

а) главная колонна - пехота: дивизия под командованием полковника Кутепова. Направление - вдоль железной дороги на Сосыку.

б) Дивизия Эрдели (конница) влево от нас на Уманскую и

в) конница генерала Покровского (его бригада к этому времени была развернута в Дивизию, при начальнике штаба Дивизии полковнике Ю.В.Сербине) получила задание, двигаясь справа от нас, из Незамаевской, охватить Кущевку с востока.

Ввиду важности задачи и для объединения командования трех колонн в одних руках, генерал Деникин лично на себя принял руководство и вел нас в бой, дав генералу Боровскому самостоятельную задачу разбить кавказскую группу красных и взять жел.дорожный узел "Кавказская", а полковнику Дроздовскому выдвинуться на Екатеринодарское направление со стороны Тихорецкой.

Два дня спустя по взятии Тихорецкой, 3-го июля 1918 года, До-- брармия перешла в новое наступление, бросив в бой все свои наличные силы, для выполнения поставленной ей задачи. Противник во много раз превышал наши силы.

Так наши три колонны, руководимые ген.Деникиным, имея не более 8-9 тысяч, противопоставили себя противнику в 30 тысяч.

Бой у жел.дорожного узла Сосыка.

Двинувшись вдоль железной дороги, наша колонна разделилась: 1-й Кубанский стрелковый полк с двумя орудиями батареи подполковника Миончинского и он сам с нами - двинулись налево, имея железную дорогу справа от себя. Остальные части дивизии - Марковский и Конный полки - пошли справа.

Оставив позади нас станцию Леушковскую, наш полк 5-го июля утром оказался в виду Сосыки.

Ровное поле, покрытое колосившейся еще пшеницей. Мы осторожно продолжали наше движение вперед. Справа и впереди уже обозначились строения станции. Затем по железно-дорожной ветке, отходяшей от Сосыки-Узла на Сосыку-Ейскую, мы увидели приближающийся со стороны последней бронепоезд красных. Он то исчезал из поля нашего зрения, то снова появлялся.

Не доходя полторы - две версты и прикрытые от взора красных, мы увидели какие-то постройки. Они оказались покинутыми и состояли из жилого дома и хозяйственных построек. Повидимому, хозяева-хуторяне его уже давно покинули. Все было запущено и имело нежилой вид. Расположились за этим прикрытием, дав людям передышку. Стали ориентироваться и выслали разведку. Справа от нас - железнодорожное полотно на дистанции, примерно, шагов 800. От построек в направлении станции и вкось направо шла полевая дорога. Хотя на ней были еще хорошо обозначенные колеи от колес, но видно было, что ею уже некоторое время не пользовались - пробивалась и травка. Справа и слева от дороги и почти до станции стояла еще неубранная пшеница.

Показавшись из-за деревьев, росших у станции, выдвинулся бронепоезд красных. Продвинулся на значительное расстояние в нашем направлении. Впереди - орудийная площадка с дальнобойным морским орудием; два бронированных вагона и паровоз. Остановился, попыхтел к скрылся на медленном ходу обратно.

Разведка донесла, что впереди видимых нами деревьев от полотна и налево по нашей руке видны окопы. Определили дистанцию в 2500 шагов от нас. Предстояло решить задачу, как подойти и атаковать противника.

На происшедшем совещании, выслушав разные предложения, я попросил разрешения высказаться и выдвинул следующее:

Дистанция слишком большая, чтобы незаметно подойти пехоте.

Поле ровное, и, неомотря на пшеницу, мы будем быстро обнаружены. Красные окопались и из-за своего прикрытия покроют нас стрелковым и пулеметным огнем, не говоря уже о возможности наличия у них артиллерии за окопами. Кроме того, только что нами обнаруженный бронепоезд ударит по нас фланговым огнем. Поэтому нужно действовать быстро. Наша артиллерия займется бронепоездом. Я, развернув пулеметные тачанки веером, поведу их на карьере к позиции красных, загнув также свой левый фланг, чтобы ударить по ним фланговый огнем. Подойдя по возможности ближе к окопам, сбросить с тачанок пулеметы (тачанки на карьере повернут обратно) и открыть из них сразу огонь по окопам. Пехота сможет безболезненно двинуться вслед.

Вижу - мое предложение встречено полным молчанием.

Наш командир покачал головой:

- Это что-то новое для меня. Пулеметы атакуют, а мы идем в хвосте их.

На это я возразил, что техника пулеметного боя за последние годы сильно изменилась. Внесены существенные поправки. Так, при Офицерской стрелковой Школе, которую, кстати сказать, я сам окончил и был даже при ней оставлен в качестве инструктора стрелково-пулечметного дела, изучались разные варианты новой тактики, которые уже частично проводились на фронте, и я имел возможность применять их как на западном, так и на турецком фронтах.

Что касается предложенного мною плана, то он - один из вариантов новой тактики, как то: заградительный Пулеметный огонь, дающий возможность нашей пехоте подойти к позиции противника, выдвинув вперед пулеметы; или стрельба через головы, своих цепей; или, использовав баллистические свойства пулемета до предела - 5000 шагов, то есть более 3-х верст, - ибо на этой дистанции пуля еще выводит из строя живое тело, можно обстрелять из серии пулеметов всю площадь засевшего на этом рубеже противника, и т.д.

Мой же план базируется на одном из этих вариантов с применением уже принятой нами новой тактики пулеметного боя - тачанки, которые в двуконных упряжках легко и быстро переносят в нужное место не только пулемет с боеприпасами, но и его прислугу.

Неожиданно в лице подполковника Миончинского нахожу союзника. Как артиллерист, выслушав внимательно мои доводы, он сразу понял:

- Мне этот план очень нравится. Я к нему присоединяюсь. Одно орудие я поставлю у самого железнодорожного полотна против бронепоезда. Со вторым двинусь тоже на карьере по дороге за пулеметчиками.

После некоторых колебаний мой план принят, и мы приступаем к его выполнению.

Уже 11 или начало двенадцатого до полудня. Нас еще не обнаружили. Миончинский уже готов. Одно орудие - вплотную у жел.дорожной насыпи. Я также развернулся и даю сигнал. Тачанки стрелой двинулись вперед. Я - по дороге, верхом в их рядах. В ушах свист ветра. Оборачиваюсь с любопытством - как там Миончинский? Вижу - не на особо далекой дистанции и также по дороге, вслед за мною и впереди своего орудия верхом скачет он. Махнул ему рукой, и он ответил. Больше я уже не поворачивался. Мы шли быстрее. Все внимание впереди. Поле боя ожило. Красные открыли по нас ружейный и пулеметный огонь. Ответила и их артиллерия. Разрывы ложатся позади нас. Все перелеты. Мы мчимся навстречу, и все ближе. Настал момент сбросить пулеметы.

Две тачанки стали. Кони в них пали. Даю сигнал, и сброшенные пулеметы открывают огонь. Поле загудело. Миончинский тоже вступил в бой. У меня не ушло обратно с поля боя с тачанками 7 лошадей. Несколько человек ездовых ранены.

Пехота, двинувшись за нами, находится где-то сзади. Поле гудит. Но вдруг мы все поворачиваем наши головы в направлении станции, откуда раздался страшный взрыв. Давление воздуха дошло и до нас. Высоко в небе мы увидели поднявшийся над станцией гриб черного облака. От него стали отделяться, колыхаясь в воздухе, какие-то черные большие листы не то бумаги, не то картона. Мы в этот момент не подозревали, что это были действительно листы, но не картона, а брони взлетевшего в воздух бронепоезда красных.

В один момент окопы противника были им брошены, и он стал удирать от нас. Прекратив огонь, пулеметчики по моему приказанию двинулись следом за мною, и мы, заняв окопы, двинулись на станцию.

Что же случилось?

Подполковник Мианчинский, как я указал выше, поставил у самого полотна жел.дороги одно из своих орудий и приказал орудийному офицеру исключительно заняться бронепоездом красных, не давая ему возможности выдвинуться со станции вперед и обстрелять нас с фланга, когда я, бросив свои пулеметы вперед, ввяжусь в бой.

Так и случилось. Бронепоезд начал выдвигаться, но удачные попадания по нем заставили его несколько раз отходить обратно. Он также открыл огонь по нашему орудию, и между ними завязалась артиллерийская дуэль. Выпущенный нашим орудием снаряд с затяжным разрывом удачно лег между рельс и разорвался в момент, когда на него накатился вагон со снарядами двинувшегося вперед бронепоезда. От происшедшей детонации поезд взлетел на воздух.

Когда мы вошли на вокзал, то увидели лежащие целые составы вагонов, повергнутые на землю боком. Какие-то туловища голых негров, без голов, ног и рук, были разбросаны в разных местах. То были трупы команды бронепоезда, на которых сгорела их одежда, а сами они обуглились.

Подошедшая пехота, не сделав ни одного выстрела и не потеряв ни одного человека, "закрепила" позицию'. Мы двинулись дальше...

(Примечание: Означенный эпизод боя за Сосыку был в ноябре 1918 года также описан в газете "Приазозский Край" и вышел из-под пера участника-артиллериста).

Бои за Крыловскую, Екатериновскую и Кисляковскую.

Двинувшись в тот же день дальше в направлении Кущевки, мы 6-го июля, встретив сильное сопротивление, ввязались в бой у станции Крыловской и станицы Екатериновской. После неоднократных атак с нашей стороны мы все же овладели станцией Крыловской, понося потери. Справа от нас Марковцы и Первый конный полк вели бой за овладение станицей Екатериновской, где встретили неожиданно еще сильнейшее сопротивление красных, переходивших неоднократно в контр-наступление. Бой затянулся, и им пришлось ночевать в поле. На утро красных уже не оказалось. Взиду угрозы частей, появившихся со стороны Покровского, они спешно бросили свои позиции и ушли в направлении Кущевки.

По вечер 7-го, отдохнув в течение дня, мы двинулись ночным маршем в направлении станции Кисляковской. Под утро следующего дня мы начали разворачивание и двинулись на соединение с окопавшимся вокруг станции противником. Он нас встретил ураганным огнем, и наши порывы и попытки продвинуться вперед не имели успела. На левом фланге нашего полка произошла заминка, и он стал отходить, преследуемый красными. Бросив на этот участок из резерва пулеметы и две сотни пехоты, выравняли положение и загнали красных в исходное положение. Поле боя стонало от грохота разрывающихся снарядов, трескотни ружейной и стрекотания пулеметов. Противник оказывал и дальше упорное сопротивление и местами старался снова перейти в наступление. Лишь после полудня, когда Покровскому удалось обойти станицу и ворваться в нее, большевики заметно стали нервничать, боясь обхода с тыла. Мы стремительно перешли в наступление, ворвались в их расположение и овладели станцией, преследуя бежавшего противника в открытом поле.

Но... отойдя версты 3-4 и, повидимому, оправившись и пополнившись подошедшей помощью, противник повернул и перешел в контр-наступление. Снова начался упорный бой. То мы отходили, то заново его отбрасывали, и лишь к вечеру, бросив в бой все свои резервы, мы разбили его на голову, и красные стали в беспорядке отходить и исчезли за горизонтом.

Ночь на 9-ое мы провели спокойно. Также и весь день.

Кущевка.

На рассвете 10-го мы очутились в виду Кущевки, предполагая ее штурмовать. Наша колонна 1-й Дивизии Кутепова и Дивизия Покровского вошли в нее без боя. Кущезка была очищена противником в ночь на 10-ое июля. Последние арьергарды разбитой нами армии Сорокина спешно отступали по Черноморской жел.дороге.

С севера подходили Донские части... и немцы. По приказанию Деникина отделявший нас от них жел.дорожный мост через реку Ею был взорван.

"Раздавшийся... взрыв Кущевского моста был тяжелой данью политике, сковавшей стратегию" - говорит ген.Деникин на стр.184-й 3-го тома "Очерков Русской Смуты".

Ставрополь.

3 тот же день, по вступлении в Куневку, мы из Сводки Штаба Армии узнали о взятии Ставрополя. Нашей Дивизии приказано погрузиться для переброски по жел.дороге на Екатеринодарское направление через Тихорецкую.

Дивизию от Кутепова принимает ген.лейт. Казакович. Кутепов остался при дивизии и стал бригадным, командиром.

Генерал Деникин так характеризует нашего нового Начдива Казановича: "... безудержный... у Казановича лобовые удары всеми силами, рассчитанные на доблесть добровольцев и впечатлительность большевиков..." (стр. 195, т.3-й).

По основному роду оружия ген.Казанович - артиллерист.

Прибыв на станцию Тихорецкую 12-го июля, наш 1 -й Кубанский стрелковый полк получает спешное задание с двумя батальонами (батальон Крижановского остался в распоряжении ген.Казановича) и всеми пулеметами полка, при гаубичной батарее, двинуться по жел.дороге через Кавказскую, которая была в руках Поповского, на выручку Ставрополя.

Будучи с 8-го на 9-ое очищен большевиками без боя по ультимативному требованию подошедшего к городу партизанского отряда Войск. Старшины Шкуро, он через несколько дней подвергся с их стороны нападению. Слабые силы гарнизона Ставрополя едва его удерживали, и Вот—вот город попадет в лапы большевиков. Впоследствии, но уже другим, пришлось неоднократно выручать .

Ставрополь.

Высадившись на другой день перед городом и развернувшись в боевой порядок, мы ударили по наступающим на город большевикам и разбили их на голову, взяв большое количество пленных. Встревоженные жители города успокоились и с энтузиазмом приветствовали освободителей, а благодарные "отцы города" решили нас чествовать. До поздней ночи и на следующий день мы были заняты очищением районов вокруг города.

На другой день командир полка подполковник Туненберг получил от "отцов города" уведомление об устраиваемом в честь освободителей банкете с приглашением всех г.г. офицеров и просьбой явиться на таковой 16-го к полудню.

Такое неожиданное приглашение вызвало в нашей среде приятное возбуждение. В течение многих месяцев нашей боевой жизни мы оторвались от "культуры", ведя примитивный образ жизни, а тут, попав в большой город, культурный центр, чувствовали себя как бы не совсем на месте. Но... приобщение началось: все стали приводить себя в порядок - мыться, бриться, чиститься, лататься, приводя свою поношенную одежду в порядок. Начали щеголять в ярко начищенных сапогах - конечно, у кого они еще имелись и сохранились. Молодежь "сияет", а кто из нас не был молод тогда? ''Старики" - этак в возрасте 30-40 лет - более серьезны: неловко как-то проявлять "легкомыслие"! Все забыто - недавние страды - хоть день, да наш! А тут "потчуют", и еще - как освободителей! Картина незабываемая! Мечты, мечты роятся в наших головах... нам дано... мы победим... и встанет из праха и засияет снова Родина наша...

Не успели отзвучать приветственные речи и наши ответные тосты, как начались боевые будни.

Поступила телеграмма из Штаба Армии - мы отзывались "Немедленно порузиться точка прибыть в Тихорецкую точка за инструкциям явиться штаб Армии точка Генерал Романовский " № 0000.

Повидимому, мы им спешно нужны. Что могло там случиться? Думаю, что и комендатура на станции уже тоже имеет соответственные инструкции приготовить нам состав для погрузки нашего эшелона. Не будем терять времени!

Положение на нашем центральном фронте - Екатеринодарское направление.

К 15-му июля ситуация для наших войск этого направления была следующая:

Части нашей 1-й дивизии под командой гон.Казановича и дивизия Дроздовского, двигаясь со стороны Тихорецкой, дошли до Кореновской и, заняв ее, продвинулись дальше до Платнировской.

Войска Сорокина, подошедшие из Тимашевской, на широком фронте перешли в наступление, направляя свои главные силы на Кореновскую. Отбросили конницу Эрдели и 15-го взяли Кореновскую. Обойдя нашу центральную группу с востока и перерезав жел.дорогу, зашли им в тыл. Положение оказалось отчаянное. Пришлось вести бой на два фронта.

Все атаки и контр-атаки не дали никакого результата. Обе стороны вели кровавый бой на уничтожение друг друга. Перевес клонился на сторону красных. Нашим войскам почти не было выхода. Тихорецкая - ставка Деникина - отрезана. Связь потеряна.

Но наши еще "живы"; агонизируя, продолжают бой. Ждут помощи!

Создавшуюся ситуацию нашего фронта генерал Деникин (Том 3-й) описывает, как следует ниже:

"... станица Кореновская была атакована крупными силами противника и взята им; гарнизон наш частью уничтожен, частью попал в плен. Большевицкие войска с занятием Кореновской оказались в тылу центральной нашей группы, разъединили ее от конницы Эрдели и штаба армии и создали непосредственную угрозу Тихорецкому узлу, для обороны которого оставались лишь 1-2 формирующиеся батальона, 1-2 сотни и мой конвой.

"...легкость овладения Кореновской и создавшаяся благоприятная обстановка побудили Сорокина использовать свое положение и попытаться разбить Добровольческою АРМИЮ.

"Дивизии наши понесли тяжелые потери; были смяты и преследуемы противником. Были случаи самоубийства добровольцев, не имевших возможности уйти. Оставленных на поле боя раненых и выбившихся из сил постигла страшная смерть. Красные проявили нечеловеческую жестокость, выкалывали глаза, вырезали члены и сжигали затем на кострах.

"Положение создалось грозное. Я приказал немедленно отозвать из Ставрополя полк с батареей для нанесения совместно с бронепоездами удара по Кореновской с северо-востока...

"...Прошли томительные сутки..."

Наши войска ждут помощи.

В ожидании таковой со стороны Ставки Командующего Д.А., на происшедшем у Дроздовского с Кагановичем совещании обстановка рисуется в крайне мрачном свете.

Дроздовский объявил, что считает создавшееся положение критическим и единственный путь спасения видит в том, чтобы, пользуясь темнотой, отступить в восточном направлении и изыскать кружным путем соединения с Командующим Армией или Боровским. (Части последнего дрались со стороны Кавказской). Что надо спасать части от уничтожения... (Деникин, том 3, стр0193).

Ген. Казанович с планом Дроздовского не соглашался, говоря, что нельзя себе представить, чтобы ген.Деникин остался в бездействии .. .

В такой ситуации мы получили приказ идти на выручку...

Мы в Тихорецкой.

Нашему эшелону, тяжелому и длинному, с двумя паровозами, дан открытый путь, и мы, не задерживаясь на станциях, проходим их. Лишь на Кавказской некоторая задержка: маневрирование и замена паровозов. Кроме того, очищается путь по линии на Тихорецкую.

Штаб полка, за неимением полагающегося "классного" вагона,

едет в товарном - на 40 человек, 8 лошадей - также набитом доотказа как и другие вагоны; даже в вагонах с лошадьми полно людей.

У командира полка (я в его вагоне) замечаю немного пылающее лицо, часто накладывает руку к голове. Мы сидели в углу на ящиках.

- Ростислав Михайлович, - обращаюсь к нему, - вам что, нездоровится?

- Да вот, не знаю. Голова болит и, повидимому, жар. Также и с животом что-то неладно. Не был бы тиф...

Устроившись в углу, прилег...

Четыре часа утра 17-го июля. Поезд, уменьшив ход, вошел на станцию Тихорецкую. Приказано: всем до распоряжения оставаться в вагонах.

- Пойдем в штаб, - обращается ко мне командир полка, - вы со мною. Из ординарческой команды нарядите с нами двух человек.

Я взял еще одного своего. Проплутав немного, мы разыскали Штаб Армии. Принял нас генерал Романовский:

- Командующий заснул, наконец. Только недавно прилег. Это было в духе Романовского.

Обрисовал нам обстановку на фронте:

- Связь с войсками Дроздовского и Казановича прервана. Разведка доносит, что наши еще живы и ведут бой. Слышна орудийная стрельба. Вам, не выгружаясь, двинуться до предела возможности, затем выгрузиться и ударить по тылу красных. Задача - прорвать их фронт и соединиться с нашей центральной группой. К вашему отряду придается бронепоезд.

По указанию командира полка, я двинулся на вокзал, чтобы приготовить наш эшелон к немедленному отходу по сигналу. Он еще задержался в Штабе.

Меня сразу окружил командный состав полка. Тут же и командир батареи. Кратко обрисовал им положение. Лица стали напряженные.

На перроне появился командир полка и приблизился к нашей группе. Мы расступились.

- Вступите в командование полком, - обратился он ко мне. – Я остаюсь в Тихорецкой. По приказанию врача я должен лечь в полевой госпиталь.

Попрощавшись с нами, он медленной походкой удалился.

- По видимому тиф, - высказываю я предположение на вопросы окружающих.

Но мои тревоги оказались напрасными. За несколько дней до взятия Екатеринодара, выздоровев, он снова вступил в командование полком.

Слоеный пирог.

Так мы окрестили, после прорыва из "объятий" красных, положение нашей центральной группы, ибо красные врывались в их расположение и делили их на части, образуя "прослойки" - наши, затем они, снова наши и они: слоеный пирог. Они - "начинка" в нашем пироге .

Я приказал бронепоезду двинуться в голове, держа дистанцию от нас 1500 - 2000 шагов. Скорость средняя. В случае, если наткнется на противника, немедленно открыть по нему огонь, чтобы дать нашему эшелону возможность выброситься из поезда и развернуться - пехоте, которая тут же перейдет в наступление. Лошадям и повозкам останься в поезде и выгрузиться, когда по пути движения на одной из станций окажется платформа для этого.

Тронулись...

Миновали Челбас и благополучно дошли до Бурсака. Кругом тихо. Никаких признаков противника, и не слышно, как ни прислушивались, какой-либо орудийной стрельбы впереди.

Бронепоезду приказал выдвинуться вперед за станцию и стать в сторожевое охранение. Впереди станция Выселки, за ней Станичная и при ней Кореновская. Там где-то наши.

Решил попытаться выяснить положение в Выселках, чтобы решить дальнейшее наше движение - продолжать ли в эшелоне или тут выгрузиться.

С адъютантом полка отправляюсь на станционный телеграф. Чиновнику—телеграфисту объясняю, что нам желательно выяснить:

- Свяжитесь с вашим коллегой в Выселках, но не говорите ему ничего о нас. Как бы сами интересуетесь, как у них там. Ваши вопросы и ответы тут же отбивайте через аппарат на ленту. Они мне нужны будут, - добавляю я. Это была моя мера предосторожности. Не знаешь, с кем имеешь дело.

- Знаете ли вы вашего коллегу и можно ли положиться на него?

- Да, он мне даже кум, и если там все в порядке, он ответит. Но я сам это увижу по его ответам, даже, если его заставят отвечать под диктовку. У нас "код".

Аппарат Морзе застучал, отбивая тире, точку, тире и т.д. Лента выходит из аппарата. Я пытаюсь читать, но... для меня это уж чересчур быстро. Когда-то нас этому учили.

Телеграфист тут же читает:

- У нас спокойно. Где-то вдали в направлении Кореновской орудийная стрельба с перерывами.

- Ружейной не слышим, - отвечает на заданный вопрос.

Время летит. Надо как-то быстрее сблизиться с противником, а расстояние еще большое.

- Задайте ему вопрос - может ли войти на станцию к ним поезд?

Там поняли, о каком "поезде" может быть речь.

- Может. У нас прибыл из Журавской атаман. Позову его к аппарату. Подождите.

- У аппарата хуторской атаман подхорунжий X.

Задаю ему те же вопросы, и он подтверждает сказанное телеграфистом, считая, что без риска можно войти на станцию.

Обрываю и даю распоряжение двигаться, но уже темпом, чтобы взять быстрее пространство. Не доходя станции - остановить эшелон в поле.

Подходим. Поезд останавливается и выбрасывает с двух сторон по сотне. Двинулись вперед. Среди них и пулеметчики с легкими пулеметами. Впереди маячит наш бронепоезд. Все тихо, но вот где-то, далеко впереди нас, раздалось несколько орудийных выстрелов. Наш эшелон медленно двинулся вперед, чтобы не обогнать впереди идущую пехоту. Бронепоезд тоже держит дистанцию, Вошли. Закипело. Бронепоезд ушел вперед в сторожевое охранение. Выгрузка. Пехота развернулась и двинулась вперед. Остальные нас догонят.

"В то время, когда силы добровольцев были на исходе, возле Платнировской спустился летчик Штаба Армии. Он сообщил так страстно желанную весть о приближении помощи со стороны Тихорецкой...

"Настроение войск сразу поднялось.

"По полудни над Кореновской появились разрывы шрапнелей.

"Это 1-й Кубанский (стр.) полк с батареей и бронепоездом атаковал Кореновскую группу противника.

"1-й Кубанский (стр.) полк ворвался в Кореновскую; навстречу ему шел стремительно Марковский.

"Разбитый противник спешно уходил... смяв правый фланг марковцев... Связь с Тихорецкой была восстановлена..." (Деникин, том 3-й, стр. 133-134).

Продолжение