ВЕСТНИК ПЕРВОПОХОДНИКА
История 1-го Кубанского похода и Белых Армий

А.Терский.

6-го июня 1920 года... Крым. Уже четвертую неделю я на позиции у Перекопского вала. Наша батарея стоит в боевой готовности в полуверсте от него... Мы, батарейный расчет, ютимся в тесных и темных землянках, наспех вырытых вблизи орудий. Собственно говоря, мы там только ночуем, а остальное время проводим на свежем воздухе, разве заскочим туда при обстреле. Дожди же за все время ни разу не выпадали...

От скуки развлекаемся игрой в карты, чтением книг, которых очень мало, а то просто переливаем из пустого в порожнее. Разумеется, без рассказывания анекдотов не обходится. Время от времени разрешается отлучиться в городок Армянск: это по прямой около трех верст, но там никаких развлечений тоже нет, в магазинах достать ничего нельзя, разве что удастся в киоске выпить стакан сельтерской воды. Она приятная и холодная, а вообще-то в северней части Крыма вода невкусная: солоноватая и к тому же теплая. Здесь же, в Армянске, находится и наш обоз с кухней и размещены жены наших офицеров. Отсюда возят на батарею обед и ужин...

Пехота наша окопалась в самом валу, вырыв по его гребню окопы, а с тыльной стороны землянки для развлечения защитников вала изредка приезжают артисты. Приезжают на грузовой машине, откидывают борты, и это - сцена. С ними всегда любимица корниловцев певица Плевицкая, жена начальника Корниловской дивизии Скоблина. Я неоднократно слушал ее пение, и всегда с большим удовольствием. У Плевицкой приятный голос, довольно хорошая фигура, но простое лицо, можно сказать - даже некрасивое. Почти всегда пела свои любимые песни, в тот момент (жаркие дни) не по сезону: "Замело тебя, снегом, Россия" и другую, первый куплет которой, как будто, такой;

Наделенные громом аплодисментов, артисты отъезжают на 1-2 версты вдоль вала, чтобы повторить свой концерт для других жаждущих развлечения.

От скуки и для удовлетворения любопытства иногда прогуливаюсь вдоль вала. Он тянется от Керченского залива до озера Сиваш. Длина его около 10 верст. Насыпан еще в древние времена для защиты Крыма от набега кочевников и известен под названием Турецкого вала, ширина у основания до 30 футов высота более 12 футов. С северной стороны имеется глубокий и широкий ров. Посредине вала (блике к оз.Сиваш) расположен небольшой, сильно разрушенный уездный городок Перекоп. В стародавние времена, когда Крымом владели греки, он назывался Тафрос, а при татарском владычестве был переименован в Ферк-Кермен. Это была по тем временам сильная крепость. В 1738 году она была завоевана русскими войсками под командованием фельдмаршала Миниха, причем тогда же по его приказу часть вала была срыта, а крепость разрушена... Слева от г.Перекопа вал занимают Корниловцы, справа - Марковцы.

Примерно раз в неделю каждому из нас, младших офицеров батареи, выпадает дежурство на наблюдательном пункте, устроенном на валу. Это яма в рост человека, соединенная с тыльной стороной вала ходом сообщения. Два сидения (земляных): одно для дежурного, другое для телефониста. Тут же телефон и стерео-труба. По очереди с телефонистом можно на время отлучаться. Дежурство только дневное.

И эти отлучки я использую для прогулки вдоль вала. Здесь всегда царит большое оживление: слышен смех, игра на гармошке, пение. Землянки пехоты устроены сплошь по всему валу. Некоторые имеют настоящие двери и даже окна, взятые, очевидно, из разрушенных домов г.Перекопа. У входа в землянки нередко можно видеть столики и скамейки, а над дверьми шуточные надписи, вроде: "Дворец и крепость", "Клуб холостяков" и т.п. Тут же у своих "дворцов" и "клубов" их обитатели возятся с домашней работой: починкой или стиркой одежды, а то и чисткой оружия. Дело всегда найдется - было бы желание...

Я на наблюдательном пункте... Всматриваюсь в сторону противника. Местность до самого горизонта открытая и ровная, что создает благоприятные условия для обороны. Впереди, чуть левее, верстах в восьми, - группа деревьев. Это село Преображенка, и там, конечно, засел наш враг, выставив вперед охранение. Между нами и врагом "мертвая" зона, поросшая высокой и густой травой. Это и не удивительно: ни скота, ни людей там давно не было.

Впереди вала имеются два ряда наших окопов с проволочными заграждениями. Подобные заграждения устроены и во рву и по всему наружному скату вала. Одним словом, мы защищены на славу. Да и позади нас, у поселка Ишунь, верстах в 20 от вала, имеется также ряд окопов с проволочными заграждениями (запасная укрепленная полоса). К этому месту построили железнодорожную линию от станции Джанкой. Строили спешно, рельсы укладывали без насыпи, просто по разровненной земле. Я имел счастье проехать по этой линии. Так как паровоз по ней пускать было рискованно, то его заменял самолетный мотор с пропеллером, укрепленный на железнодорожной платформе. Три платформы сзади - и своеобразный поезд вез по новой линии и людей, и имущество, и, конечно, самое главное - рельсы и шпалы для прокладки линии.

Линию довели до поселка Чирик (неподалеку от Ишуня). Здесь жел.- дорожная "станция": несколько путей занято товарными вагонами, в которых живут строители дороги...

Мой телефонист ушел на батарею обедать. Вернулся сильно возбужденный и сразу выпалил:

    - Знаете что?! Большая новость! Сегодня ночью выступаем туда! - кивнул в сторону противника.

        - Откуда эта "утка" прилетела? - спросил я с удивлением.

    - Да кашевар сообщил. Тот, что привез из Армянска обед. В Армяске только об этом и говорят, а наш командир еще ничего не знает, - добавил он, смеясь. - Наши женатые офицеры отпросились в Армянск попрощаться с женами.

    - Ну, - подумал я, - если кашевар сказал, так это точно будет: кашевары все новости всегда скорее узнают, чем даже командиры.

Собственно говоря, я не придал особого значения этим сведениям, даже усомнился в них, но по прибытии на батарею увидел большое оживление: все спешно готовились к походу. Когда же стемнело, батарея двинулась к валу и потом вдоль него к одному месту, где в валу был сделан проезд. Через ров в этом месте был заранее перекинут деревянный мост.

И вал и мост проехали уже в темноте. Остановились шагах в 200 от рва - пропустить вперед саперов. У них за плечами ружья, а в руках большие ножницы, клещи и еще какие-то инструменты. Это они должны сделать нам проход в наших проволочных заграждениях, а петом и во вражеских .

Затем мы пропустили большую пехотную колонну: и только тогда тронулись дальше. Двигались без дороги, прямо по траве. Высокая и густая, она затрудняла движение, и потому часто останавливались передохнуть. Особенно доставалось лошадям: земля была мягкая, и орудийные колеса сильно вдавливались... Курить было запрещено. Оли бесшумно, только изредка слышались приглушенные голоса и фырканье лошадей...

Миновали свои передовые окопы и остановились. Здесь должна быть наша позиция. В темноте кое-как выровняли фронт батареи и в ожидании прилегли у орудий, но не надолго: тихим голосом передала команда приготовиться к бою... Ровно в три часа раздался орудийный выстрел за Перекопским валом. Это сигнал к атаке... Предрассветное утро сразу наполнилось грохотом орудийных выстрелов, разрывов снарядов, ружейной и пулеметной трескотней...

Противник, повидимому, не ожидал "гостей", сравнительно скоро был выбит из окопов и в беспорядке отступил... Продвинулись до села Преображенки. Справа - наш подбитый танк. Из зияющей в боку дыры выходит дымок... Неожиданно над головой послышался шум мотора - судя по знакам, наш. Покружился и опустился неподалеку. Из него выскочил летчик и подбежал к нашему командиру. Стал показывать на карте место, где он приметил батарею противника. Мы обстреляли то место, но удалось отбить только одну пушку, зато через три дня у красных была захвачена новенькая гаубичная батарея.

Снова в поход, и форсированным маршем. Утомленные и голодные, но довольные успехом, вошли в селение и остановились на заслуженный отдых. Первый день - удачный день...

При дальнейшем продвижении вглубь Северной Таврии хорошо запечат- лелось наше вступление в Асканью Нову, богатейшее имение некоего Фальц- фейна. Имение - овцеводческое хозяйство - было основано в 1828 году и до 1-й мировой войны считалось крупнейшим в мире. Сотни тысяч овец всевозможных пород когда-то паслись по обширным степям. Проводилась крупная научная работа по улучшению скота, с участием видных профессоров, для чего при имении имелся любительский зоопарк. Теперь овец почти нет: погибли и расхищены. Клетки или загоны, где находились редкие животные, пусты, только на двух обширных прудах еще видны их обитатели - водоплавающая птица - оглашающие поселок неугомонным криком.

Большой двухэтажный дом полуразрушен. Внутри попорченное пианино, разбитое трюмо, поломанные диваны. Валяются книги богатой здешной библиотеки. И все это сделали местные поселковые жители (махновцы тож). Ломали потому, что вещи громоздкие и в их хаты не влезали. Так вот, чтобы не досталось никому, и разбивали...

Не встречая серьезных сопротивлений, наши части быстро продвигались вперед. Хорошо запомнился бой под знаменитой, легендарной Каховкой, так патетически воспеваемой большевиками, где, по их уверениям, красными войсками было проявлено столько мужества и герйства…

Мы стали на позицию совсем недалеко от Каховки. Она ясно была видна. Был виден и Днепр, и на правом берегу, высоком и обрывистом,

слева городок Борисполь. Наша позиция, как это обычно делалось в гражданскую войну, открытая. Это все для того, чтобы поскорее начать стрельбу. Почва песчаная и бугристая, поросшая кое-где каким-то колючим кустарником После каждого выстрела хобот орудия зарывался в песок и ворочать орудие приходилось с большим трудом, призывая на помощь весь орудийный расчет.

Наш командир, для лучшего наблюдения за стрельбой, стоял на доске, положенной на борты подводы. Чтобы лошади не дергались при выстрелах, подводчик держал их под уздцы. Я начальник крайнего орудия и внимательно следил за командиром, как и другие начальники, чтобы своевременно подхватить его команду и передать к исполнению. Мне была хорошо видна вся наша батарея и подвода с командиром. Она стояла несколько позади и сбоку.

Хотя красные ожесточенно обстреливали нас из легких орудий, но снаряды рвались в стороне, и пока что на нашей батарее все обстояло благополучно. Но вот над нами разорвалась бризантная граната. Раздался резкий звук, как при разрыве полотна, только в тысячи раз сильнее. Мы увидели, как лошади подводы, на которой стоял и наблюдал в бинокль наш командир, от испуга рванулись и командир, раскинув руки, шлепнулся на четвереньки на песок. Потом стал отплевываться и отряхиваться, злобно ругаясь. Нас обуял смех при виде этой картины, и мы на время даже забыли, что находимся в боевой обстановке и под огнем.

Через некоторое время, только было успокоились, опять смех и горе: вблизи соседнего орудия разорвался снаряд. Двух номеров ранило, а третьего - то ли отбросило волной, то ли он испугался, отскочил и упал спиной на колючий куст. Бедняга заорал благим матом, а подняться не может, так как для этого ему нужно было бы опереться на колючки. Пришлось помочь слезть и вынуть занозы...

Надо сказать правду, красные Каховку защищали долго и упорно, несмотря на то, что у них в тылу имелась такая преграда, как Днепр, а мост через него нами обстреливался и был в нескольких местах разрушен. Только к вечеру удалось их сбить и потом без задержки продвинуться до самой Каховки. С каким облегчением покидали мы свою опасную и тяжелую позицию...

Я и мой приятель бредем в село в стороне от своей батареи, вдоль какой-то канавы. Часто попадаются раненые и убитые - и наши, и красные. Вот в канаве полулежит один, видно раненый в ногу: штанина разорвана и окровавлена. Одежда типично красноармейская. Мой приятель к нему с иронией: "Эй, товарыш! Какого коммунистического полка?" А тот спокойно: - "Третьего Корниловского". Всматриваюсь и замечаю на плечах и раненого нарисованные химическим карандашем погоны. Ага! Это бывший красноармеец, из недавно взятых в плен. Теперь наш, Корниловец. Таких "новоиспеченных" Корниловцев оказалось в том бою немало, и воевали они на стороне белых, по заявлению их ближайших начальников, добросовестно.

В Каховку вошли перед вечером. Это большое село, живописно раскинувшееся на берегу Днепра. Берег пологий, песчаный. Ни одной лодки: все красные забрали при отступлении на правый берег. В селе имелся большой пивоваренный завод, но на наше несчастье там не оказалось ни одной бутылки пива: все вывез наш враг.

В Каховке пробыли дня два. После нашего ухода ее удерживали от натиска красных разные наши части вплоть до 7-го августа, когда Каховку все ж таки пришлось сдать. Красные сразу же приступили к созданию так называемого Каховского плацдарма, и Врангелевской армии так и не удалось его взять. Советское командование придавало этому плацдарму колоссальное значение, так как он давал возможность его войскам в любое время нанести удар во фланг и тыл основной группироки Врангелевского фронта. Плацдарм, как образцовый, оправдавший свое назначение, упомянут даже в советских энциклопедиях. Он имел три оборонительных позиции: внешнюю прерывистую длиною около 55 клм. в виде дуги вокруг Каховки, концы которой (дуги) упирались в Днепр; главную позицию из двух линий окопов с проволочным заграждением и с ходами сообщения, длиною до 30 клм., и предмостную на подступах к Каховке. Важнейшие направления были минированы. Для обеспечения связи с правым берегом Днепра имелось два моста и речная флотилия разного вида судов...

Из серьезных боев после Каховского припоминается бой, который вели против конницы Жлобы. Конница эта успешно преследовалась нашими частями и, в частности, полками Корниловской дивизии. 3-й Корниловский полк, посаженный на подводы, и нашу батарею, приданную к полку, спешно направили куда-то на север. Двигались ускоренным маршем непрерывно днем и ночью, останавливаясь только дать передохнуть лошадям и покормить их, и этот перерыв каждый использовал, чтобы вздремнуть тут же на земле. Было даже не до еды.

Стали на позицию недалеко от какого-то села. В одной линии с нами в обе стороны вытянулась наша пехота и спешно стала окапываться. Дело было в полдень. Ждем, подремываем, раскинувшись на травке. Солнце печет, мучает жажда... Внезапно с левой стороны послышалась отдаленная стрельба... Приготовились к бою. Впереди, примерно в версте от нас, видны телефонные столбы. Там дорога тянется вдоль нашей боевой линии, и по ней-то якобы и должна проходить конница Жлобы, а мы ее должны "встретить" и "проводить" подобающим образом. Дальше, за дорогой, верстах в двух от нас, виднелась небольшая возвышенность. У подошвы ее протекала реченка с болотистыми берегами, непроходимыми для кавалерии. Значит, в ту сторону ей путь отрезан.

Стрельба слева усилилась. Это "встречали" Жлобу наши соседи... Показалась пыль и появились долгожданные "гости". Наша пехота открыла интенсивный огонь под аккомпанимент нашей, тоже интенсивной, орудийной стрельбы. Получилась картина, что мы просто расстреливали врага, а он какой-то живучий: продолжал двигаться, как ни в чем не бывало. Неужели взяли неверный прицел?! Наш командир его изменял, менял и направление, а противник все продолжал двигаться и двигаться...

Пришли в азарт даже наши телефонисты: тоже включились в стрельбу, но по-моему ружейная стрельба вряд ли нанесла жлобинцам существенный урон, уж больно большая была до них дистанция. Ближе же расположить боевую линию, очевидно, было рискованно: красные могли прорвать нашу жиденькую цепь и вырваться. Ясно, что успех этой операции в большей степени возлагался на артиллерию.

Несмотря, казалось, на свое безнадежное положение, жлобинцы несколько раз обстреливали нас пулеметным огнем, выкатывая в нашу сторону пулеметные тачанки. Однако, это им не проходило даром: мы быстро переключали огонь на них и с успехом отгоняли, а две, зарвавшиеся, прямо перед фронтом батареи были подбиты и остались на месте.

Как долго проходила конница Жлобы, не помню, но всему бывает конец; прошла конница, и теперь стрельба слышалась только справа: это наши соседи "провожали" незваных "гостей". И так на всем пути их следования. Попытка Жлобы внести в наши войска сумятицу закончилась его разгромом.

Мы отправились в селение на отдых. Местные жители были спешно мобилизованы для погребения убитых. Не обошлось без потерь и у нас: доказательством тому были похоронные залпы, коими провожали оставшиеся своих соратников...

В своих записках ("Белое дело" под ред. А.А.Фон-Лампе) ген.Врангель писал о разгроме Жлобы:

"Остановив атаку на 3-ью Донскую дивизию, "товарищ" Жлоба всеми силами, до пяти кавалерийских бригад, бросился на Корни- ловцев. Однако, Корниловцы выдержанным ружейным и пулеметным огнем встретили атаку красной конницы. Наша артиллерия, выскочив на открытую позицию, открыла огонь во фланг атакующим...

"Конная группа "товарища" Жлобы была разгромлена совершенно. Вся артиллерия противника, свыше сорока орудий, до 200 пулеметов и до 2000 пленных попали в наши руки. Мы захватили до 3000 коней. Полки 2-й конной и донских дивизий полностью пополнили свой конский состав...

"Конница Жлобы имела: 7500 сабель, 6000 пехоты и, кроме того, на время операции подчинялись две кавдивизии..."

Разгром Жлобы происходил 19 и 20 июня по ст.стилю.

Успешные действия наших частей против красных были отмечены ген. Врангелем на параде, который он лично принимал на окраине какого-то селения в Северной Таврии. Там же он огласил и награды некоторым частям, В том числе и нашей батарее. Мы получили НИКОЛАЕВСКИЕ ленты на трубы, а наш командир был представлен к ордену св.НИКОЛАЯ. Там же ген. Врангель благодарил войска за безупречное отношение к населению освобожденных районов, чем, в свою очередь, создавался и соответствующий доброжелательный подход его (населения) к Белой армии.

По распоряжению Врангеля воинские части, при нахождении на отдыхе, должны были оказывать помощь населению в сельских работах, в частности по уборке урожая. Врангель упомянул В своих записках:

"Я предупреждал войска, что, ежели при объездах буду видеть вблизи расположения воинских частей неубранные поля, взыскивать буду с начальника части" ...

Казалось, все шло как нельзя лучше. Наши части заняли обширную территорию: на севере - г. Александровск (включительно), на востоке - до линии Волноваха-Мариуполь и на западе до Днепра (за исключением Каховки). Захвачены были орудия, пулеметы и множество пленных, что позволило укомплектовать наши части и дало возможность попытаться расширить военные операции путем высадки десанта на Кубани и Дону.

В своих записках по этому поводу ген.Врангель писал:

"Цель - организовать на Кубани военную операцию, освободить Кубань, используя казачье население. Перенести туда военные действия, имея в тылу Крым, как крепость...

"По занятии Кубани... я намечал, оттянув войска к Перекопу, перебросить на Тамань весь Донской корпус и, обеспечив прочную базу на Кубани, приступить к очищению Донской области...

"По данным флота, было погружено (в десант) 16000 человек, 4500 коней, при общей численности войск в 5000 штыков и шашек. Все остальное составляли тыловые части и беженцы"... 

Как известно, Кубанская операция закончилась неудачей. Десант вынужден был вернуться в Крым. Единственное, что дал десант, это значительное пополнение людьми. Число присоединившихся казаков исчислялось десятью тысячами. Десант на Дон был также неудачным: почти целиком погиб... Причина неудачи Кубанского десанта, по мнению ген.Врангеля, - нерешительность действий начальника десанта ген.Улагая и трения между ним и его нач.штаба ген.Драценко...

Одновременно с этим надвигалась и роковая опасность для Врангелевской армии: Польша и большевики стали поговаривать о заключении между собой мира. Ген.Врангель по этому поводу высказался так:

"Принятие Польшей мира, усиленно предлагаемого большевиками и на котором настаивало правительство Ллойд-Джорджа, было бы для нас роковым. Освободившиеся на западном фронте три с половиной большевистских арми получили бы возможность обрушиться на нас, и в этом случае исход борьбы был бы предрешен... Предоставленные самим себе, мы неминуемо должны были рано или поздно погибнуть"...

И тем не менее, Врангелевская армия успешно продолжала военные действия. В последних числах сентября (ст.стиль) ген.Врангелем была задумана крупная операция по захвату Каховского плацдарма с тыла, то есть с правого берега Днепра, для чего на правый берег были переброшены 2-я армия ген.Драценко в 30 клм. ниже г.Никополя (по прямой) и 1-я армия Кутепова у г.Александровска (через остров Хортицу). Задача Кутепова - обеспечить 2-ую армию от удара с севера.

В свою очередь и в это же самое время красные в районе Никополя навели мост и стали переправляться на левый берег Днепра, чтобы СОВместно со своими частями (с восточной стороны') "зажать в тиски" Врангелевцев, оставшихся на левом берегу Днепра. Однако, узнав о приближении Корниловцев к Никополю, красные оставили свою затею и вернулись в Никополь, откуда были сразу же выбиты, и отступили на запад.

Операция по захвату Каховского плацдарма с тыла, известная, как Заднепровская, окончилась неудачно из-за нерешительности и вялости действий Драценко, отчасти и гибели командира казачьей дивизии Бабиева (30-го сентября), что поколебало дух казаков. Не удался и штурм Каховского плацдарма частями ген.Витковского, произведенный на левой стороне Днепра 1-го октября.

Неудачная Заднепровская операция явилась переломным моментом в истории Крымской борьбы в худшую для нас сторону, и, как отметил ген. Врангель, "обнаружила... стойкость красных при обороне и слабеющий наступательный порыв нашей пехоты"... К тому же, в связи с окончанием войны с Польшей, большевики имели возможность бросить свои военные силы "на Врангеля"... "На Врангеля" в первую очередь была переброшена самая надежная и стойкая воинская часть - 1-я конная армия Буденного, так сказать, "гвардия" Советов. Она всегда незамедлительно пополнялась отборными бойцами и отлично снабжалась. Даже форма одежды у буденовцев была особая: матерчатые шлемы с красной звездой (буденовки), гимнастерки и шинели с красными матерчатыми застежками на груди.

Чтобы иметь представление о военной мощи 1-й Конармии, приведу следующие данные о ее структуре в 1920 году. Она состояла из 4-х кавалерийских дивизий и одной кавалерийской бригады. Каждая дивизия по штатной численности достигала 10 тыс,человек и имела три бригады. Каждая бригада - два полка. Дивизия имела 12 орудий, 86 станковых пулеметов на тачанках, один автобронеотряд. Кроме того, в подчинение армии входило несколько бронепоездов, авиаотряд и разные специальные части, а при надобности придавались пехотные дивизии, посаженные на подводы.

В сентябре 1-я Конармия двинулась походным порядком с польского фронта на Врангелевский и к 25 октября подошла в район г.Бориславля (на правом берегу Днепра напротив Каховки).

Сам Ленин следил за продвижением этой армии, придавая исключительное значение своевременному приходу ее на фронт. 24-го октября он телеграфировал командующему южным фронтом Фрунзе:

"Врангель оттягивает свои части. Возможно, что он сейчас пытается укрыться в Крыму. Упустить его было бы величайшим преступлением. Успех предстоящего удара в значительной степени зависит от 1-й Конармии ..."

На основании этого указания Фрунзе дал такой приказ 1-й Конармии:

"Закончив в ночь с 27 на 28 октября переправу через Днепр у Каховки, стремительным маршем выйти 29 октября на фронт Ас- канья-Нова, Громовка, отрезать противника от перешейков и решительным наступлением с юга на Агайман, Серогозы совместно с 6-й и 2-й Конармиями окружить и уничтожить главные силы противника" .