28 октября буденовцы переправились через Днепр, однако, "уничтожить" противника было им не так просто: Врангелевцы оказали упорное сопротивление, и им, вопреки желанию Ленина, удалось, хотя и "временно", "укрыться" в Крыму. Мало того, 1-я Конная вблизи оз.Сиваш сама попала в окружение и, как пишет ген.Врангель: - "Действуй генерал Кутепов более решительно, цвет красной кавалерии, конницу Буденного, постигла бы участь конницы Жлобы". И это несмотря на значительное превышение сил у красных.

Силы красных с самого начала Крымской борьбы превосходили силы Белых. Ген.Врангель отметил в своих записках:

"Русская армия к маю месяцу уже представляла серьезную силу. Численность бОЙЦОВ на фронте, в запасных и тыловых частях достигла 40 тысяч человек. Мы располагали 10-ью танками, 20-ью аэропланами самого разнообразного типа".

Общая же численность армии, считая и флот, составляла 135-140 тысяч человек.

Основные силы Врангелевской армии в момент выступления в Северную Таврию, естественно, были сосредоточены на перешейках (25 тысяч штыков и сабель) против 20 тысяч у красных (на передовой позиции). С продвижением Врангелевцев в Северную Таврию красные резко стали увеличивать свою армию и уже к августу месяцу довели ее до 100 тысяч человек. Вот данные советских источников, отмеченные даже в их энциклопедиях:

"Укрепленные позиции (Белой армии) в северной части Крыма насчитывали 250 орудий, в том числе много тяжелых орудий полевой и морской артиллерии, 5 бронепоездов и до 20 бронеавтомобилей. Общая численность белогвардейских войск (на фронте) составляла свыше 28 тыс.человек, из них на Перекопском перешейке 11 тысяч. Численность советских войск на Южном фронте превышала 100 тысяч человек... Но в количестве и качестве артиллерии преимущество оставалось на стороне противника".

Как видно из этой выписки, данные большевиков о людском составе армий не особенно расходятся с нашими, однако, в отношении преимущества в артиллерии, то такового при наступлении не было: тяжелая артиллерия у Врангелевцев почти не принимала участия.

Соотношение сил Белой и красной армии с приходом на фронт буденов- цев резко увеличилось в пользу красных. 1-я конная в момент прибытия на южный фронт имела не менее 20 тыс.человек. Врангель писал:

"С подходом 1-й Конной армии силы противника должны были превзойти наши в 3 - 3 1/2 раза, а численность конницы оказалась бы в пять раз больше нашей. При этом противник значительно превосходил нас артиллерией и техническими средствами"...

Отступившие в Крым части Врангелевской армии заняли свои прежние позиции на Перекопском и Чонгарском перешейках, но продержались на них только несколько дней. Трехкратная атака красными Перекопской позиции успешно отбивалась ее защитниками. 7-го ноября красные, воспользовавшись обмелением оз.Сиваш (западный ветер отогнал воду на восточную сторону озера), перешли его вброд и ударили в тыл защитников Перекопского вала. Одновременно с этим был произведен и штурм его в лоб... В дальнейшем красные почти без задержек преследовали Врангелевцев, при чем в направлении на Севастополь двигалась 1-я Конармия, а в сторону Феодосии 2-я Конная и кавалерийский корпус...

Крымская борьба ген.Врангеля с большевиками закончилась 1б ноября 1920 года. Ген.Врангель писал:

"Корабли вышли в море. На 126 судах было вывезено 145.693 человека, не считая судовых команд. За исключением погибшего от шторма эскадренного миноносца "Живой", все суда благополучно пришли в Царьград".

Из общего числа беженцев на долю военных приходилось около 100 тысяч человек, из коих до 6 тысяч было больных и раненых и 3 тысячи воспитанников военно-учебных заведений...

Советская власть считала, что успеху в военных действиях на Врангелевском фронте она обязана ислючительно наличию своей кавалерии, которое достигло с приходом 1-й Конной до 40.000 сабель. Это на много превышало всю действовавшую в то время в Северной Таврии Белую армию (34.000 человек).

На свою пехоту, за исключением немногих отборных дивизий, советское командование мало надеялось, особенно на наспех сформированные части из новобранцев, слабо обученных и, как говорили комиссары, плохо политически "подкованных". В красной армии такие находились до первого боя, а потом превращались в белых бойцов.

Совсем противоположного мнения были советские командиры о нашей пехоте в чем я убедился, когда попал в плен к красным 12-го октября 1920 года под Никополем во время Заднепровской операции. В своем очерке "ПЛЕН", помещенном в журнале "В-к П-ка" (№ 81-87) под псевдонимом А.Т-ий, я был вынужден, с целью уменьшения объема очерка, удалить кое-какие сценки, по которым можно было бы до некоторой степени судить о таком мнении. Теперь, полагаю, не будет лишним восполнить мой очерк этими сценками. Я попал в плен в одну из бригад 2-й Конной армии. 

Как я писал, меня, избитого комиссаром штаба бригады, привели на допрос к начальнику штаба. В тот момент он находился в соседней комнате, откуда слышался громкий разговор. Через некоторое время он вышел ко мне и остановился передо мною, раскачиваясь на носках. Явно был "под мухой". Стал внимательно меня осматривать с ног до головы, а потом начал задавать вопросы:

    - Слушайте! А сколько вас перешло сюда, за Днепр? (Это в районе Александровска).

        - Понятия не имею, я ведь давно в своей части не был.

        - Ну, хоть приблизительно.

Я действительно не знал, сколько наших перешло через Днепр. Все тело мое болело, и мне было не до разговоров. Чтобы отвязаться от начштаба, я назвал цифру - 15 тысяч.

    - Что-о?! 15 тысяч! - разозлился он. Вы что, за Тюху-Матюху меня принимаете? Что здесь, по-вашему, дурачки сидят и не могли в свое время послать на переправу разведчиков пересчитать, сколько вас перешло? 15 тысяч!

Он быстро зашагал по комнате и, когда поравнялся с дверью, через которую пришел, бросил туда:

    - Слышал новость, Федя? Пленный сказал, что сюда их переправилось 15 тысяч!

    - Да пошли ты его... подальше! Вот сволочь! - дала совет неведомая мне личность, а начштаба только поморщился на это, досадливо махнул рукой и снова приблизился ко мне:

    - Знаете ли вы, что могли наделать здесь ваши 15 тысяч? - язвительно спросил он и сам же ответил шопотом: - раздраконили бы нас в пух и прах! - Потом вытянул руку к окну, где сидел какой-то военный:

        - А ну-ка (назвал фамилию), возьми свой талмуд, скажи-ка пленному, сколько беляков перешло Днепр, скажи-ка! - и, в ожидании ответа, скорчил рожу. Тот раскрыл толстую тетрадь, перелистал несколько страниц, нашел нужную и сообщил цифру, в два с лишним раза меньшую моей.

    - Ну, вот видите! - несколько успокоился начштаба, - а вы 15 тысяч! А, может быть, вы считаете, что ваш солдат стоит наших двух? - ехидно спросил он. - Не спорю о пехоте. Пехота у вас хорошая, отличная, говорю, пехота, стойкая. Ну, а кавалерия у вас какая? Лошади-то какие - ведь клячи водовозные. Ну, как на таких клячах идти в атаку, как?

Я ответил, что, конечно, в атаку лучше идти на хороших лошадях, а он продолжал:

    - Да и тех у вас не хватает. Мы же знаем, многие ваши кавалеристы не имеют коней. Ни кавалеристы, ни пехотинцы. Разве не так?

И с этим заключением я согласился и не знаю, как долго еще мучил бы меня начштаба, если бы в дверь не просунулась чья-то голова и не произнесла тихонько:

        - Товарищ начштаба! Вас просит к аппарату начштабарм два.

Начштаба обрадовался и ушел, поручив продолжать меня допрашивать своему адъютанту. Однако, он очень скоро вернулся. С ним был долговязый красноармеец с винтовкой и саблей. Начштаба стал спешно давать адъютанту распоряжение об отправке в штаб армии каких-то бумаг. Потом сказал:

- Повезет бумаги Фомич, - указал на красноармейца и, подумав немного, прибавил: - пусть заберет и пленных, его (кивок в мою сторону) и тех, что на улице. Все! - и пошел к своему Феде.

Адъютант передал бумаги Фомичу, который тут же сунул их в кожаную сумку, и отозвал его в сторону. Что-то говорил насчет меня - так я решил потому, что косил на меня глаза и произнес такую фразу: "Важный пленный, доставь в полном порядке".

    - Дык я хорошо знаю, тов.адъютант! Не впервой, - ответил Фомич, меня удивило, что рядовой Фомич не вытягивается по-военному перед своим начальником адъютантом, а держался свободно, даже развязно. Я заметил также его привычку часто вставлять в свой разговор слово "дык"...

        - Ну, айда, поехали! - кивнул мне Фомич, и мы вышли на улицу.

Там стоял шум и раздавался смех. Два красноармейца охраняли трех наших солдат, взятых в плен вместе со мною. Вокруг стояли красноармейцы-зеваки, язвили и насмехались. Особенно выделялся молодой, цыганского типа паренек: кривлялся и гримасничал. При моем появлении он приставил к своей голове ладонь с растопыренными пальцами и заорал:

    - Полк сми-ирна-а! - а потом три раза: - Аспада афцеры! - меняя после каждого раза голос, имитируя этим передачу принятой в нашей армии команды от старшего командира к младшим. Потом подскочил ко мне и, указывая на подбитую скулу, сладенько так пролепетал: "С советским орденом-с вас!" Кругом заржали. Вызывал веселье и смешной наряд пленных: они были раздеты красноармейцами и взамен получили какое-то старье. На одном была надета старая женская кофта.

Нас погнали по правой стороне улицы. Навстречу, казалось, бесконечной лентой двигалась кавалерия... Мы прошли несколько кварталов и остановились на углу. Нам нужно было налево в проулок, и мы ждали, когда в колонне появится большой интервал, чтобы ее проскочить.

Вот в колонне показались пулеметные тачанки. На передней красноармейцы грызли яблоки. Один из них с любопытством стал всматриваться в нашу группу и еще издали запустил в нашу сторону огрызком, но не добросил. Тогда быстро нагнулся, достал большое яблоко и запустил им в меня.

Я во-время увернулся, и яблоко, пролетев мимо, сильно ударило в лошадь Фомича. Та шарахнулась, и Фомич чуть было не вылетел из седла. Это его сильно разъярило, он резко повернул коня в сторону удалявшихся и схватился за шашку, послав им вслед вереницу самой отъявленной ругани. А там, на тачанке, красноармеец поднял винтовку, щелкнул затвором и заорал: "А ну давай, кто кого! Дава-ай! Дава-ай!"

Наш старшой понял бессмысленность своей затеи и возвратился на свое место. Долго не мог успокоиться, а потом, к моему удивлению, с особой злобой прошипел: "Мало мы их, босяков, на Дону рубили!". Мы, пленные, в недоумении переглянулись: "уж не ослышались ли?" Но раздумывать было некогда: появился большой интервал, и мы быстро проскочили.

Дальше я писал, что мы дошли до конца селения и остановились у последнего дома, где лежало толстое бревно, заменявшее, очевидно, скамью. Фомич послал одного конвоира за подводой для нас (наши конвоиры были конные) и весело обратился к нам: "Ну, ребята, садись отдыхай и закуривай, чтобы дома не журились". Я закурил. Ко мне подошел ФОМИЧ и с некоторым смущением попросил: "Не угостите ли паиросочкой, г-н офицер?" Я удивился и обрадовался такому обращению и протянул ему пачку.

Закурили и разговорились. Фомич и другие наши конвоиры оказались донцами, оставшимися из-за недостатка транспорта под Новороссийском. Были на польском фронте, и сравнительно недавно их перебросили сюда, на врангелевский. На мой вопрос: "Много ли во Второй конной армии бывших белых донцов?" - ответил: "Много, почитай половина будет. Дык и сам командующий наш донец, бывший войсковой старшина Миронов"...

Разговор с Фомичем сильно подбодрил нас. Хотелось надеяться, что самое страшное осталось позади. Правда, оставался горький осадок от недавнего морального унижения, побоев и издевательств, но в то же время я сознавал, что, как пленный и потому бесправный, я всегда должен быть готовым не только к такого рода "встрече", но и еще к худшему - лишению жизни. Пока что, мне сохранена жизнь и как будто бы не собираются на нее посягнуть. Я поделился с Фомичем своими мыслями, я сказал ему:

    - А знаете, Фомич! У меня, грешным делом, было опасение: зарубите вы меня по дороге. Ведь я-то далеко не был в состоянии идти после полученных побоев. Ну, и остальных за компанию, чтобы не возиться, а своему начальству доложили бы, что, мол, пленных прикончили при попытке к бегству.

Фомич рассмеялся:

    - Дык посудите сами, г-н офицер, какой нам расчет вас порубить? Так мы с вами проваландаемся денька четыре, а за это время нас вполне могли бы послать и в бой, а там, всяко бывает, глядишь, твой же брат станичник и раскроит тебе напоследок башку. Нет, никакого расчету нет, - закончил он, еле сдерживая смех.

    - Ну, а как к вам, бывшим белым, относятся в красной армии? - спросил я.

        - Дык, как относятся! По разному относятся: большая часть, как к своим. Ну, а есть такие, что и насмехаются над нами, "редиской" прозывают .

        - Как так?

    - Дык считают - снаружи вроде наш, красный, а внутри должно остался чужой, белый

        - Ну, а как, доверяют вам, не боятся, что можете перебежать?

    - Дык на польском фронте, конешно, вполне доверяли: враг-то, вроде, чужой народ. Ну, а тут другое дело, может, и не доверяют: против своих же. Да и что теперь Врангель может сделать? У Деникина какая была армия, да и ту разбили. А потом, если Врангеля собьют и он побежит, какой же кому расчет к нему перебегать? Нет, надо войну скорее кончать, а не затягивать.

Подобные рассуждения были характерными для бывших белых, попавших в ряды красной армии не по своей воле, и, надо думать, они изменились бы в благоприятную для Белой армии сторону в случае ее дальнейших успешных действий. То же самое можно сказать и по отношению большинства красноармейской массы...

Крымская "вылазка" Врангеля сильно встревожила Советскую власть. Несмотря на ликвидацию "деникинщины", положение в стране оставалось чрезвычайно напряженным и было не такое уж устойчивое, как можно было бы думать. Сама "ликвидация" в известной степени обессилила страну. Неудачная война с Польшей полностью разрушила миф о непобедимости красной армии, так бахвалившейся своими первоначальными успехами (Даешь Варшаву! Даешь Польшу!). К тому же она отвлекла значительную военную силу, в том числе и гордость Советов - 1-ую Конармию. Начавшаяся в апреле 1920 года, война с Польшей затянулась до 12-го октября 1920 года, когда в Риге было подписано перемирие о прекращении военных действий.

Кроме того, в стране происходили волнения: бурлил "оплот" Октябрьской революции - кронштадтские моряки. Это бурление через 4-5 месяцев вылилось в крупное восстание (28 февраля - 18 марта 1921 года). Оно настолько напугало власть, что для его ликвидации приняли участие, кроме обычных воинских частей, и красные курсанты и 300 делегатов 10-го съезда партии под начальством Ворошилова. По советским данным, мятежники в Кронштадте насчитывали свыше 10 тысяч человек. Они располагали 68-ю пулеметами и 135-ю орудиями. Основная цель - свержение Советской власти.

В Средней Азии велась упорная борьба с так называемым басмачеством (от слова басмач - грабитель, разбойник). Она началась в 1918 г. и закончилась в 1924 г. Основная цель - отторгнуть народы Средней Азии от России. В конце 1921 года в Бухару пробрался бывший военный министр Турции Энвер-паша, с целью помочь повстанцам в борьбе с большевиками. Убит в бою в 1922 г.

Не прекращалась борьба Советов на Дальнем Востоке с остатками Белых армий и с японскими интервентами. Только 21 октября 1920 года были освобождены Чита и Хабаровск, а окончательная ликвидация войны произошла только с занятием Владивостока 25 октября 1922 года.

Неспокойно было и в центральной России. Начиная с августа 1920 г. вспыхнуло Антоновское восстание на Тамбовщине, охватившее несколько уездов. Антонов в короткое время организовал две армии, из коих первая насчитывала свыше 14 тысяч человек. Антоновцами была перерезана Юго-Восточная жел.дорога, что подрывало подвоз хлеба в центр. Их лозунгами были: "Борьба с продразверсткой" и "За свободную торговлю", основная же цель - свержение Советской власти. Восстание настолько беспокоило Советы, что для борьбы с ним была вызвана "боевая" бригада Котовского. Все же власть должна была уступить повстанцам: по всей стране продразверстка была заменена продналогом, а в восставших местностях на тот год совсем отменена. Кроме того, была введена свободная торговля.

Вот что пишет про Антоновское восстание в своей книге "Воспоминания и размышления" бывший "главковерх" Жуков, принимавший участие в подавлении восстания:

"Антонов имел крупную, сколоченную банду... Главной ударной силой у Антонова были кавалерийские полки численностью до 5000 человек... Советское правительство создало штаб войск Тамбовской губ. для ликвидации бандитизма... Силы тамбовского командования были доведены до 32.500 штыков, 7948 сабель, 463 пулемета и 63 орудия. Эти силы были увеличены на 5000 шт. и 2.000 сабель. Однако, тамбовское командование из-за неорганизованности и нерешительности не сумело ликвидировать банды Антонова".

Военными операциями против Антонова руководил Тухачевский с заместителем Уборовичем. Политическое руководство возглавлял Антонов-Овсеенко. Это он в октябрьские дни 1917 года руководил штурмом Зимнего дворца. В годы 1902-1903 Антонов-Овсеенко учился в Петербургском юнкерском училище...

На Дону и на Северном Кавказе происходили непрерывные стычки с Зелеными, для борьбы с которыми большевикам приходилось держать крупные воинские силы. В результате такой борьбы в бывшей Терской обл., например, пострадали три станицы, из которых жители были выселены, а на их место вселены горцы. Эти богатые станицы в короткое время пришли в полное запустение, так как вселенные горцы чувствовали себя временными хозяевами и мало беспокоились о хозяйстве. Кроме того, одна станица, если не ошибаюсь, Фельдмаршальская, была разрушена... 

Не давал покоя большевикам и Махно, точивший за их спиною нож, и они не были уверены, что этот нож батько не всадит именно им. Советские газеты того времени определенно сообщали о переходе Махно в лагерь Врангеля, вопреки заверениям и самого Махно, и его приспешников...

В результате продолжавшихся военных действий, страна претерпевала чрезвычайно тяжелое бытовое положение. Голодали города, не получая от деревень продуктов, а деревни не давали их или потому, что у самих было недостаточно, или потому, что не получали взамен фабрично-заводскую продукцию. Города же ее не могли дать или из-за отсутствия сырья, или из-за нехватки рабочих. Получался какой-то круговорот, вроде пустословия: "У попа была собака...". Базары, где можно было бы производить товарообмен между городом и деревней, были запрещены (они были разрешены в мае 1921 года).

Тяжелым бременем ложилось на население и содержание громадной армии, достигшей к осени 1920 года более 3.500.000 человек.

Такое положение в стране и связанное с ним насильственное изъятие у крестьян излишков продуктов вызывало враждебное отношение к Советской власти и у крестьян, и у горожан. Приходится согласиться с некоторыми политиками, утверждавшими, что гражданская война началась рано: нужно было бы выждать несколько лет существования этой власти с тем, чтобы население смогло бы получше познать ее сущность, и тогда эту власть удалось бы легко "сковырнуть".

Советская власть и не скрывала, что, не создай она красную армию, не было бы и ее. Гражданская война и создала эту армию и одновременно помогла удалить опасный для Советской власти элемент. С большим удовлетворением большевики всегда подчеркивали успехи созданной ими армии, победившей даже Белую, руководимую опытными военачальниками. Нельзя не согласиться, что успехи красной армии нередко происходили и из-за допущенных командованием Белых армий ошибок, из коих наибольшей, пожалуй, нужно считать безобразно проведенную (если не сказать- преступно) Новороссийскую эвакуацию, когда были брошены на произвел судьбы и боеспособные казачьи части, больные и раненые белые воины, не говоря уже о громадных запасах военного имущества.

А какой большой перевес дало бы это армии ген.Врангеля: ведь она была бы в два с лишним раза больше!

Думается, что многих участников Белого Движения терзал надоедливый вопрос: почему для эвакуации в Крым своевременно не был использован Керченский пролив. Ведь его ширина - не более 16 километров, а местами и еще меньше! А как быстро можно было перебросить там все излишние грузы, больных и раненых воинов и потом значительную часть армии! Создание же плацдарма на Таманской полуострове для обеспечения переброски грузов в Крым было не таким уж сложным делом, судя по географическому положению полуострова...

Конечно, все эти рассуждения теперь представляют только исторический интерес, а в отношении печального конца Крымской эпопеи теперь что ж - теперь остается разве только вздохнуть и промолвить:

"Не будь на то Господня ВОЛЯ, не от да ли б..." Крыма.